— Послушай, Юлька, я, конечно, знаю, что женщинам свойственно кокетничать. Но не многие умеют делать это по-настоящему… — И внезапно он взмолился: — Но скажи ты мне, Христа ради, ты сейчас со мной кокетничаешь или нет?!

— Конечно! — с веселой готовностью отозвалась Юлька. — Я это умею! Я всегда кокетничаю, даже сама с собой кокетничаю, встану перед зеркалом и давай! А что?

— Да нет, ничего… Просто я… гм… путаюсь и не могу понять, когда ты кокетничаешь, а когда нет.

— Господи, ты разве один путаешься? Все путаются! Я и сама всегда путаюсь!

Вадим преувеличенно тяжко вздохнул.

— Ну, идем, идем, старая сердцеедка! Идем, разоряй меня дотла, пусти меня по миру и сама ходи вечной грешницей!

Они уже подходили к ресторану. Оттуда слышалась музыка.

— Это самый дорогой? — спросила Юлька, на этот раз изрядно сбавив тон. От ее храбрости не осталось ничего.

— Самый что ни на есть дорогой, ничего нет дороже! — ответил Вадим, легонько подталкивая ее к ярко освещенной двери. — Смелей, Юлька.

Юлька шла между рядами столиков, словно по кругам ада. Следом за нею, пряча улыбку, шел Вадим. Юлька то и дело оборачивалась к нему, и весь ее облик безмолвно кричал, взывая о спасении души и тела.

Вадим, конечно, понимал, что посещение ресторана, да еще первоклассного, вряд ли доставит ей особое удовольствие — для этого она была слишком неискушенной, — однако он понимал и то, что этот вечер очень большое для нее событие и останется в ее памяти надолго. Вероятно, она завтра же постарается прожужжать уши всем своим подружкам — соответственно, конечно, напустив на себя независимый вид, — о том, как она мило провела вечер в самом роскошном ресторане города, уверенная, что подружки от зависти все до единой попадают в обморок. Скорее всего, единственное удовольствие от посещения ресторана для Юльки будет состоять в этом: ей, по всей видимости, тоже не чужда одна из самых распространенных человеческих слабостей — тщеславие.

И Вадиму непременно хотелось доставить ей это удовольствие.

Тому были свои причины. Тщеславие или, если быть точнее, честолюбие, хотя и не столь невинное, как у Юльки, было не чуждо и ему. Он отлично знал, что сегодняшний вечер сразу и намного возвысит его в глазах Юльки, очевидно привыкшей к неумелым ухаживаниям мальчиков ее возраста. Но главное было в другом. Он уже понял, что судьба свела его с женщиной, о которой он давно мечтал или по крайней мере ему казалось, что мечтал. Проще говоря, он должен был признаться себе, что, как это ни глупо и ни смешно, он любит эту девушку, любит по-настоящему, как никогда и никого не любил, хотя всего лишь несколько дней назад не знал о ее существовании. Он не был новичком в отношениях с женщинами, и еще неделю назад, если бы ему сказали, что он способен, как пятнадцатилетний мальчишка, с первого взгляда влюбиться в девчонку, он бы, вероятно, оскорбился. Но теперь он не представлял себе жизни без нее.