— Ведь я и так знаю о вас все, во всех подробностях! По крайней мере, во всех доступных мне подробностях.

В этом и была вся суть: она знала меня лишь во всех доступных ее воображению подробностях. Не больше. А воображение ее сильно уступало моему. Она не знала, что я все время разговаривал не с нею, а с придуманной мною Прекрасной Блондинкой, сидящей на тахте, застланной медвежьей шкурой.

И не понимала, что это слишком сильно и изменить нельзя.

Я знал, что встреча у нас не получится: мне не о чем будет говорить с незнакомой мне брюнеткой, а ей с незнакомым, робким и необщительным человеком. Все это было недоступно ее разуму, привыкшему оперировать четкими, вполне жизненными человеческими нормами. И с каждым днем она становилась все настойчивее в своем стремлении встретиться со мной. И когда она последний раз позвонила ко мне, я сказал ей, что нам пора кончать с этим.

Ей показалось, что она ослышалась.

— Что вы сказали?

Я повторил, сознательно огрубив сказанное словом «мелодрама», чтобы не оставить лазейки никому из нас. Кажется, моя уловка не удалась. Я услышал ее голос, полный укора и мольбы:

— Что вы такое говорите? Глупый вы человек! Ведь это может не повториться ни для вас, ни для меня!

— Для меня оно повторится, я знаю.

— Не надо, умоляю вас! Не делайте этого! Ведь мы не знаем, что мы можем потерять! Быть может, больше, чей нам кажется!.. Мы не знаем этого!..