Такие звонки обычно не предвещали ничего хорошего. Так оно и оказалось. Это было письмо с тонким литературоведческим анализом романа под названием «Хулиганский перевод» и за подписью «рабочий-лесоруб с Игарки». Письмо состояло из шести страниц. Текста у меня нет, хотя мне его дали, чтобы я ответил, поскольку автор намекал на антисоветский смысл перевода. Но пришлось вернуть; нет и моего ответа. В письме были замечательные перлы, что рабочие на Игарке вечерами читали роман Толкиена, а автор письма, когда был в Лондоне, посетил профессора-писателя. И ему обидно, что почему-то фамилия главного героя Бэггинс дается как Торбинс. Ну и т. д. Англомана-рабочего раздражала русификация текста. Он предлагал автору рецензии и переводчику приехать к нему на Игарку и побеседовать с его друзьями рабочими, которые объяснили бы, как надо понимать Толкиена. Отвечая, я апеллировал к переводческому опыту Николая Любимова, тоже любившего русифицировать французский текст. Ответ мой отправили, на этом история с рецензией завершилась.

А теперь перейду к тексту романа.

Заметим для начала, что роман-эпопея Толкиена – сказка, что это та литература (речь в данном случае идет, разумеется, об английской литературе), вроде пьес Шекспира, вроде «Робинзона Крузо», «Путешествий Гулливера», «Приключений Алисы», которую можно начинать читать с десяти-двенадцати лет и продолжать читать всю жизнь, открывая новые смыслы и жизненные пласты, ранее от тебя скрытые. Эту книгу читаешь так, как подростком читал разве что «Три мушкетера» или «Айвенго»: проглотив целиком, но затем снова и снова, обращаясь к любимым эпизодам, да и просто открывая на любой странице и завороженно втягиваясь в дальнейшее чтение. В результате книга становится воистину «обжитой», воистину твоей. И только отстранившись от нее, начинаешь понимать всю сложность и обширность замысла, действительно попытку создать эпос, миф, историю придуманного писателем мира – Средиземья: в пространстве – на много стран и народов, и во времени – на много веков.

Именно это – чувство простора, пространства, свободного дыхания составляет одну из особенностей эпопеи. Движение героев в романе Толкиена, их блуждания полями, лесами, горами, когда им приходится то подниматься на высокие вершины, то опускаться в мрачные пропасти земли и под землю, несмотря на напряженный драматизм этих странствий, оставляют ощущение света и духовной радости, потому что движение – это и вправду жизнь, оно оптимистично, оно говорит, что у человека еще есть силы и, значит, еще есть надежда. Надежда на что? Да на победу. Несмотря на поражения и потери. Движение, путь – здесь не просто географические понятия, но и духовные. Герой действует в настоящем, но его движение устремлено в будущее, а предопределено оно историческим прошлым. Как говорит могучий маг и мудрец Гэндальф (один из центральных персонажей «Властелина колец»): «Летописцу должно быть известно, что в одиночку начать историю невозможно: даже самый могучий и великий герой способен внести лишь крохотный вклад в историю, которая изменяет мир». И это чувство истории составляет самую душу сказочной эпопеи.