– Того, что прекрасный преподобный сбежал. Никто не знает, где он.

– И Кальмар теперь боится, что Гринер попрется черт знает куда хватать его за жопу? – засмеялся Айк. – Это скутные фантазии, Бедный Мозг. Билли всегда был мелким параноиком, всем известно. Гринер, наоборот, очень крупный параноик. Мегаломаньяк. Он собрался завоевывать большие миры – что ему наш захудалый Куинак?

– Хочешь сказать, в отличие от твоего друга Левертова?

– Ты о чем?

Альтенхоффен отвернулся от острого взгляда Айка:

– Кальмар пересказал мне «фантазии», которыми ты делился с ним на лодке. Твои подозрения насчет того, что у Левертова есть свои планы на захудалый Куинак. А теперь Грир – и не только он – говорит, что ты думаешь, будто этот человек задавил твоего пса. Айк Саллас, Бедный Мозг боится…

– Беллизариус не имел права передавать эту грязь дальше. И Грир тоже. Особенно проклятым газетчикам, которые суют длинный нос куда не надо.

Альтенхоффен обиделся. Он снял очки для письма и надел другие, среднефокусные, в роговой оправе, которая, считал он, придавала ему вид учености и оскорбленного достоинства, а затем сказал с болью в голосе:

– У меня есть не только длинный нос, Айзек, у меня еще есть братское сердце. – Он сунул маленький блокнот в карман рубашки, большой – за ремень и предъявил пустые ладони. – Это не для печати, по крайней мере если не будет твоего разрешения, – слово Псовой чести. Ты меня знаешь: я хочу знать, что думают люди. Я люблю копаться в грязи, но печатаю далеко не все. Так что не пожалей грязи для Бедного Мозга, старого Брата во Псах, Айзек. Пожалуйста.

Взяв газетчика за локоть, Айзек повел его подальше от всех, вверх по склону. Они остановились под камнем на могиле Слюнявого Боба.

– У меня нет грязи, Бедный Мозг. Ни намека. Грир прав. Это всего лишь приступ старомодной паранойи. На земле вокруг тела было много медвежьих следов. А как насчет следов лимузина? Ни намека.

– А как насчет старого Омара и близнецов Луп?

– А что насчет них? Для этих фантазий у меня нет такой роскоши, как corpus delicti[74]. Так что брось ты это дело, Альтенхоффен. Я уже бросил.

– Как-то непохоже на нашего старого бульдога Отдачи из прежних диких времен. Я помню речи, от которых накалялись люди…