– Вы все. Ненормальные. Как будет хорошо, когда я уеду домой.

16. Человек решает в уме задачу, Покупает свободу, считает сдачу, Но вверяет ветру свою удачу И зовет волну лучшим другом

16. Человек решает в уме задачу,

Покупает свободу, считает сдачу,

Но вверяет ветру свою удачу

И зовет волну лучшим другом

– под эту песню Кармоди забрасывал в море кошельковый невод. Ее сочинили как будто специально для этой путины, для этого сезона, однако Кармоди утверждал, что слышал ее в исполнении фолк-трио прошлого века, которое звалось «Бок, Мьюир и Трикетт»[77]. Еще он слышал, что Бок адаптировал для этой песни рыбацкую элегию века позапрошлого. Некоторые вещи если и меняются, то лишь проявляя свою суть все сильнее и сильнее.

Припев был универсальным и вневременным настолько, что его мог навеять любой меланхолический бриз, продувавший насквозь любую заброшенную рыбацкую деревню, вплоть до первобытных стоянок на заре времен с их плоскодонными скорлупками:

Второй куплет, однако, больше подходил их водам; он звучал вполне актуально и становился актуальнее день ото дня:

Прозвучавший на рассвете сигнал возвестил начало сессии, и бо́льшая часть флотилии рванула на всех парах через пограничную линию с еще не разложенным оборудованием и убранными для уменьшения сопротивления подводными рыболокаторами. Сейнеры уже успели обследовать прибрежные воды: редкие сине-зеленые вспышки на экранах их радаров указали на скудные скопления хека или тихоокеанской корюшки, но и только. «Придется идти дальше в море». Они и пошли – быстро, насколько могли вынести их волно-рассекающие, дизель-пожирающие и доведенные почти до банкротства лодки.

Когда сверхскоростная «Кобра» оторвалась от стаи и потеряла ее из виду, Кармоди включил задний ход, и они смогли выровнять маленькие тарелки локаторов с каждой стороны киля. На экранах не мигнуло даже хеком. Сканируя воду, Кармоди ходил на траловой скорости, пока не увидел на экране снасти догнавшей их стаи, после чего втянул внутрь пару подводных глаз и ушел полным ходом дальше. Это повторялось весь день. Однажды они два часа гонялись за многообещающим сигналом с правого борта. Огонек петлял и нырял перед ними, пока не завел их в переулок из бурых водорослей и не растворился там, как уличная банда, убегающая от облавы. Они так и не поняли, что это было.

– Полосатые тунеядцы из Южной Америки, – предположил Грир, – сбежали на север, лишь бы не работать.

Море было тихим, небо ясным, они могли всю ночь идти на крейсерской скорости и охотиться за сигналом. Но стая все время их догоняла, и эти бипы и блики в конце концов стали действовать Кармоди на нервы.