Айк не помнил, издавала ли эта штука звуки. Наверное, должна была. Разум говорил: если нечто столь огромно, движется столь быстро и поворачивается столь резко, оно должно испускать подобие инерционного воя или скрипеть на поворотах. Но он не помнил. Обрывок прозрачного занавеса, который это нечто оставило после себя, несомненно, звучал – шипел брызгами и щелкал.

– Как большой лоскут фиолетового бекона, – торжественно напомнил Грир Айку, – который жарят.

– Прополыхало, – сказал Айк. – Но, кажется, ничего серьезно не сломало.

Он решил не упоминать компасную иглу, повернутую наоборот. Занавес постепенно исчезал из виду, и шипение превращалось в шорох. Он уже почти сошел на нет, когда они заметили, как что-то происходит с водой в бухте.

– В прошлый раз такого не было, – заметил Грир этим своим ровным голосом. – Но та и близко не была такой большой…

На поверхности воды появились провалы и вздутия, но не волны, а муаровые узоры, как на вине в двух бокалах из хорошего хрусталя, когда ими слегка друг о друга звякнешь, или как вода в большой гальванизированной ванне, если пнуть ее изо всей силы. Маячившую перед ними огромную яхту охватили спазмы. Дрожали все шесть понтонов, то выдвигаясь, то опять застывая. Радары и спутниковые антенны на ходовом мостике бесконтрольно крутились, зато вода за винтами перестала бурлить и совершенно застыла.

Только тут Айк заметил, что маленький забортный мотор у него под рукой тоже встал… и, видимо, уже давно. «Кобру» за их спинами болтало куда сильнее и злее, чем если бы из-за мелких провалов и вздутий воды у ее корпуса. Ее двигатель тоже замер, и это вывело ее из транса непрерывного кружения. Но она не дрейфовала. Изящная лодка брыкалась и скакала, словно наевшаяся дурман-травы дикая кобыла. Дельфинам это не понравилось, и они рванули на все шесть сторон, бросив навсегда свою увлекательную карусельную работу.

С этими брыканиями «Кобра» становилась ярче. Раскалялась. Подняв цейссовский бинокль, Айк увидел целые рои пересекающихся световых кругов – они мерцали вдоль всего «Кобриного» борта, как нашествие жалящих мух. Их было слышно. Раненая лодка пыталась их стряхнуть, но рои становились гуще и грубее. Айк с Гриром смотрели, не говоря ни слова, пораженные до глубины души этими корабельными муками. Пронесшийся над водой крик прервал их безмолвное бдение.

– Эй, берегись!

Предупреждение Кармоди пришло слишком поздно. О левый борт «зодиака» что-то ударилось – очень твердое что-то, чего еще секунду назад не было. Этот удар бросил Айка на дно лодки, а Грира перекувырнул в воздухе, точно клоуна на батуте. Толкнула их понтонная нога, часть паучьей яхтенной аутригерной системы. Все шесть ног неожиданно вытянулись во всю длину. Надувной плот пнуло левым задним понтоном, как футбольный мяч большой железной бутсой.