До него еще доходили искаженные дальностью крики, но не было времени. Он добавил газу и закачался в крепчающем ветре, направляя лодку вокруг Колчеданного мыса и надеясь найти за ним укрытие. Он повернул к берегу как раз вовремя, чтобы увидеть, как израненная «Кобра» буквально разваливается на части по всем своим сварным стилумным швам, словно игрушка с пружинками. Разбросанные секции немедленно погружались в пену, утягивая за собой трепещущие петли света. Сгустки пены и обломки лодки прыгали в восходящем потоке ветра, наконец-то свободные.
Неожиданно сильный порыв прокатился под «зодиаком» и едва не опрокинул надувной плот. Слишком легкий нос поднялся слишком высоко. Айку пришлось долго пробиваться вперед, согнувшись против ветра, прежде чем он смог сдвинуть туда для балласта тяжелый мешок Грира и аварийный ящик. Он лег на спину так, чтобы положить голову на брезентовую банку у миделя и тем опустить центр тяжести как можно ниже. Если снять башмак, можно управлять мотором босой ногой. Он развернул шлюпку по ветру и удерживал дроссельную заслонку примерно на шести, так что оставалась возможность поворачивать руль. Откинулся на растянутое брезентовое сиденье и подставил затылок порывам ветра. В стороне от своей босой ноги он видел, как исчезает в завесе брызг серебряный парус яхты. Судя по курсу, они обходили мыс, и впереди перед ними не было ничего, кроме открытого моря. Задрав руку, Айк вытащил из мешка Грира гватемальский свитер и набросил на ногу. Можно создать себе какой-никакой комфорт. Никогда ведь не знаешь, как долго продлится конец света.
21. Блэкджекотдача!
21. Блэкджекотдача!
Когда явился свистящий болт, отцу Прибилову полагалось находиться за пультом, лицом к небольшому алтарю, и уже начинать вечернюю службу. Вместо этого его резко бросило на продавленную кровать, где он только что сидел, все еще в застиранном белье и шлепанцах, не сводя глаз с небесной заплатки, видимой через единственное окно его обиталища, и напоминая себе, что если он не подстрижет эту сирень, то скоро останется вообще без неба.
Он не удивился Чуду, свидетелем которого только что стал. Он не испугался, когда город прорезал узкий ломоть света – сине-стальной, словно меч из уст Агнца[106]. Не первый месяц он наблюдал предвещавшие его приход знаки. М-да, не первый десяток лет. И все же этот приход застал батюшку врасплох, чего он всегда боялся. Его швырнуло обратно на кровать баскетбольным броском, словно карнавальную куклу.
Он лежал с закрытыми глазами и слушал шипение. У него ничего не болело – кажется, – кроме души. В девяносто четыре года он был еще крепок плотью, но слаб духом – именно теперь, когда крепость духа будет нужна как никогда. Как иногда говорили мальки из его паствы, настал час икс.