– Ты вроде говорил, что он на машине, – Максим оторвался от телефона, почему-то нервозность друга передалась и ему. – Я не слышал мотора.

Анатолий пожал плечами и молнией метнулся к двери. Наверное, это не он, сосед или очередной свидетель Иеговы… Но, подходя к окну возле входной двери, он увидел знакомый силуэт, внутри всё похолодело. Это, несомненно, был тот самый журналист.

***

Первое, что бросилось Вадиму в глаза – уродливая, дикая помесь панка и маменькиного сынка. Существо сидело в кресле, вальяжно раскинув длинные ноги в широченных джинсах. Оно демонстративно смотрело в экран смартфона, даже не подняв головы на звук открывающейся двери и голоса.

– Проходите, – художник сменил рубашку на какую-то пеструю майку, браслетов, казалось, стало еще больше. Скоро он не сможет руки поднять, подумал Вадим и подавил улыбку.

– Хорошие новости, – сразу к делу перешел Вадим, – я отправил Эльвире Аслановне твою Венеру. Она хочет видеть остальное.

– Отлично!

Домик был как игрушечный, комнатки были настолько маленькими, что в кухне-прихожей едва умещались двое взрослых мужчин. Зайдя, Вадим с любопытством посмотрел на сидящего маменькиного панка, как он его окрестил, тот демонстративно игнорировал его.

– Вы без машины? Я не слышал мотора, – сказал художник, похоже, не зная, как себя вести.

– Да, в паре кварталов отсюда колесо лопнуло, – рассеяно ответил Вадим, с нескрываемым интересом разглядывая обстановку. – Прокатные машины – убитые, но не похороненные.

Художник выдавил вежливую улыбку.

– Это мой друг, Максим, – представил он существо в кресле. – Макс, это тот самый человек, купивший Венеру.

– Привет, – очкастый панк наконец поднял голову, оглядел Вадима претенциозным взглядом, махнул татуированной рукой и вернулся к созерцанию гаджета.

Чудовищный придурок, вынес вердикт Вадим. Тем приятнее будет свернуть его тощую шею. То, что вместо одного его ждали двое, нисколько его не удивило. Барашкам свойственно сбиваться в стада, так они чувствуют себя безопаснее. А то, что они почуяли хищника – это рефлекс, данный природой для выживания.

– Это твой скутер перед домом? – поинтересовался он, спрашивал не просто так.

– Угу.

– Что ж, – он переключился на главного героя вечера, – время не ждет, а Эльвира Аслановна как раз ждет, так что начнем.

– Картины в гостиной, – Анатолий, чувствующий, как сердце подскакивает гуда-то в горло и начинает там трепыхаться, как мотылек, пойманный в паутину, указал на крошечную комнату, соединенную с кухней-прихожей.

Вадим шагнул вперед, гостиная размерами походила на чулан, а теперь, вся заставленная картинами, она и вовсе перестала напоминать комнату для приема гостей. На пути возникли раскинутые ноги панка-ботаника, Вадим решительно перешагнул одну, вторую этот наглый сосунок тут же убрал. Вадим внимательно осмотрел комнатку, крошечный диванчик, одно кресло – занятое этим диким миксом бунта и послушания – советская стенка с посудой и небольшой плоский телевизор, прикрепленный к стене. И множество картин в рамах, на полу, на диване, на стенке, прислоненные к креслу, к стенам. Да этот сукин сын малюет, как электровеник, удивился Вадим, жадным взглядом он бегал по картинам, ища ту самую, но ее здесь не было. Волна злости взметнулась в голове, попыталась накрыть сознание, Вадим ей не позволил. Пока.