– К чертовой матери все исторические обстоятельства… Не проще ли признать, что, Гитлер пришел из толпы как ее подлинное выражение? Что толпа его родила для того, чтобы он сказал и сделал все, что она хотела и о чем она мечтала? Мне кажется, это больше похоже на правду, чем розовые сопли по поводу человеческого прогресса.

– Только не надо ругаться, – сказал Габриэль.

Человек толпы, Мозес. Тот, кто лучше других научился выражать ее мысли и чувства, и простые представления о добре и зле, выговаривая их, как свои собственные. Краткий конспект многомиллионной плоти, записанный в таких простых выражениях, что их вполне мог запомнить даже идиот. Гитлер заблуждался, думая, что он – это одно, а орущая и марширующая плоть – это совсем другое, – нечто, чем можно легко управлять, ведя ее за собой куда хочешь. Конечно, толпа послушно шла вслед за тобой, но только потому, что она слышала в словах того, кто ее вел, свой собственный голос, который всегда говорил только то, что она хотела слышать сама, – все эти незамысловатые откровения о скором росте благосостояния или о незыблемости наших исторических границ, о радости труда и близости награды, о происках грязных врагов и нашей непобедимой мощи, о наших детях, которые идут нам на смену, чтобы доделать то, что не удалось доделать их родителям, или о счастье быть причастным к общему делу и общей судьбе. Толпа боготворила фюрера в первую очередь потому, что тем самым она боготворила саму себя, так что фюрер, собственно, оставался фюрером только потому, что он был только ее зримой манифестацией, ее воплощением, ее голосом, ее орудием, ее волей, ведущей к будущим победам и достижениям…

– Господи! – сказал вдруг внутри Мозеса чей-то знакомый голос. – Не мог бы ты вразумительно объяснить нам, зачем Тебе все-таки понадобилось такое количество идиотов? Этих марширующих, вопящих, размахивающих руками, красных от натуги, мечтающих постоять рядом с фюрером, попасть на телевизионный экран или, в крайнем случае, на последнюю газетную страницу, в раздел «Наши победители»? Этих рыгающих, гогочущих, гордящихся своей футбольной командой и дедушкой, который ни разу не опоздал на работу, плюющихся, трусливых, завистливых, не знающих ни милосердия, ни сострадания? – Если уж на то пошло, – сказал Мозес, переходя на шепот и стараясь, чтобы сказанное не выглядело слишком уж грубо, – если уж на то пошло, Господи, то, возможно, при виде этих толп, кой-кому могли бы даже прийти в голову какие-нибудь кощунственные мысли, тем более что и безо всяких мыслей было ясно, что такое количество идиотов не только легко могло бы скомпрометировать саму идею творения, но и стать серьезным испытанием для чьей-нибудь веры, потому что трудно было, в самом деле, представить себе, что Небеса просто бесцельно коллекционировали эти бесчисленные толпы, наподобие того, как коллекционируют фарфоровых свинок или монетки достоинством в один шекель, набивая ими стеклянные банки из-под маринованного салата, чтобы в будущее воскресенье удивить этой коллекцией всегда готовых удивляться гостей…