– А я и не знал, что у вас есть сын, – Мозес попытался представить себе этого самого сына, который взывал где-то о помощи, тогда как ветер доносил его вопли до слуха безутешного отца…

– Возлюбленный сын, – уточнил Цирих. – Я сам, Мозес, узнал об этом совсем недавно, но ведь это не причина делать вид, что ничего не произошло?.. В конце концов, Небеса лучше нас знают, куда и когда нас следует вести, уж с этим-то, я уверен, ты согласишься?

– Конечно, – сразу согласился Мозес. – А как же иначе? Будем надеяться, что они отведут нас куда надо и с вашим сыном будет все в порядке.

– Будем надеяться, – повторил доктор Цирих и добавил без всякой связи с предыдущим. – Спектакль, кажется, начнется в семь, Мозес… И кто теперь, интересно, будет играть тень отца?

– Франтишек Мойва, кажется. Доктор посадил его учить роль, но, боюсь, что одного дня для этого будет недостаточно.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил Цирих и добавил, уточняя:

– Значит все-таки в семь?

– Так написано на доске объявлений. Ровно в семь… – Интересно, чему вы теперь улыбаетесь, герр доктор?

Доктор Цирих и в самом деле улыбался слегка кривой и, пожалуй, даже немного злобной улыбкой. Потом он еще ближе наклонился к Мозесу и сказал:

– Просто вспомнил, как удачно связал тебя тогда узлом Ее королевского величества.

Его хихиканье почему-то показалось Мозесу немного обидным.

– Между прочим, я мог задохнуться, – он слегка отодвинулся от улыбающегося доктора теологии.

– Но ведь не задохнулся же? – весело сказал тот, словно давая понять, что не видит в том происшествии ничего особенного.

Последовавшее молчание было коротким и закончилось замечанием доктора, который вновь без всякой связи с тем, о чем только что шел разговор, сказал:

– Как это все-таки странно – оказаться в один и тот же день и час на одном и том же подоконнике и в одной и той же клинике…Ты так не думаешь, Мозес?

– Пожалуй, – сухо согласился тот, чувствуя еще небольшую досаду от предыдущих слов доктора.

– Можно подумать, что мы с тобой теперь что-то вроде двух названных братьев… Подоконниковые братья, которые свалились с одного подоконника… Я думаю, не будет ничего удивительного, если после этого я стал бы называть тебя «братец Мозес», а ты меня – «братец Мартин».

Он негромко засмеялся и Мозес вновь подумал о маленькой собачке, которая время от времени подбадривала себя своим же негромким тявканьем.

– Братец Мартин, – повторил он, улыбаясь и представляя, какой шум подняла бы вся его компания, если бы он когда-нибудь назвал при всех доктора Цириха «братцем Мартином». Еще больший шум, должно быть, случился, если бы вместе с братцем Мартиным они организовали религиозное братство, в которое принимались бы все желающие, однако, только после того, как они пройдут все положенные по такому случаю испытания. Прыгание с подоконника. Заворачивание в шторы. Видение чудовищного образа святой Рыбы.