– Время от времени, – сказал Мозес, надеясь, что доктор не станет вдаваться в подробности.

– Понятно, – доктор, кажется, не решался сказать, что он думает об этом.

– Я бы не стал так переживать, герр доктор, – Мозес решил, тем не менее, высказать до конца все, что он знал об этом предмете, – я бы не стал переживать, если бы мне иногда не казалось, что эта самая Рыба, собственно говоря, есть ничто иное, как я сам.

– Ах, вот оно что, – герр доктор, похоже, уже потерял к теме всякий интерес. – Мне кажется – было бы гораздо лучше, Мозес, если бы ты доверялся не этим фантазиям, а Слову Божьему, которое не обманывает и не стареет… Но чему бы ты, брат Мозес, ни доверился, не забудь: ты обещал мне, что твоя дверь будет сегодня вечером открыта… Ты ведь еще не забыл об этом, надеюсь?

– Конечно, нет, – сказал Мозес, чувствуя легкую обиду. Потом он помолчал немного и добавил: – Конечно, я не забыл, братец Мартин.

124. Филипп Какавека. Фрагмент 71

124. Филипп Какавека. Фрагмент 71

«Метафизика любит рядиться в строгие, темные одежды и являться нам так, словно каждый ее шаг, каждый взгляд, каждое движение продиктованы только необходимостью, за которой она следует с радостным чувством до конца исполненного долга. О, наша строгая наставница! Ни одного необдуманного слова, ни одного нерассчитанного движения! Сколько томительных часов потрачено на то, чтобы разобраться в ее бесчисленных головоломках – страшно вспомнить! Сколько выслушано упреков и придирок! Какими презрительными замечаниями осыпала она своих нерадивых учеников, втолковывая им свою премудрость! И кто бы мог подумать, что все это только игра и притворство? Кому бы пришло в голову, что она умеет любить и танцевать, плакать и смеяться? У кого есть глаза, тот уже, наверное, заметил: подол ее платья вымок в утренней росе и в волосах запутались лепестки жасмина. Не странная ли судьба: танцевать ночью, а утром возвращаться в душные классы, чтобы похваляться родством с необходимостью? Сколько стараний прилагает она, чтобы никто не догадался о ее ночных похождениях! Неужели эта мука будет длиться вечно? – Да, прислушайтесь же: она ни о чем больше и не спрашивает, как только об этом: неужели – вечно?»

125 Кружка Экхарта

125 Кружка Экхарта

Возможно, и в этот раз она сама начала разговор, – один из тех, которые вдруг возникали сами по себе, из ниоткуда, и рано или поздно приводили его в состояние холодного бешенства, а ей как будто, наоборот, придавали уверенность, словно ей доставляло какое-то странное удовольствие смотреть, как он медленно начинает закипать, делая над собой усилия, чтобы не сорваться и не уйти, хлопнув на прощание дверью. Впрочем, обычно все эти разговоры начинались совершенно невинно, с какой-нибудь ерунды, которую потом было уже не вспомнить, как это случилось, например, тогда, когда он схлопотал от нее пощечину, после которой они не разговаривали, кажется, почти две недели.