Темный, умирающий отблеск на куполе мечети вспыхнул в последний раз.

– Если это так, – Давид надеялся, что сказанное им не будет расценено как вызов, – если это так, то так ли, на самом деле, важно, чем мы занимаемся тут, пока находимся на этой земле?

Что же он ответил ему тогда, стоя на фоне меркнувшего вечернего неба и глядя, как догорают над Городом клубящиеся бордовые полосы заката?

Что-нибудь вроде того, что на этот вопрос каждый отвечает сам. Или что в глазах Всевышнего всегда важны не результаты, а только чистота сердечных намерений. Или, может быть, еще что-нибудь вроде этого, – того, что не сумела или не захотела удержать вдруг сделавшая осечку память…

– Мне кажется, – сказал Давид, чувствуя под ладонью нежную теплую плоть, – мне кажется, я все-таки знаю кое-что об этом чертовом сне.

– Поздравляю, – она накрыла его руку своей. – Надеюсь, речь не идет о том, чтобы еще раз послушать твой занимательный рассказ?

– Нет. Речь идет о другом. Она – о бегстве.

– О чем? – спросила она, поворачивая к нему голову.

– Это называется бегством, – сказал Давид.

Всего только бегством, сэр.

Неким, почти ритуальным актом, когда ты бежишь сломя голову от справедливости. Или от своих представлений об Истине, от гудящей толпы, которая считает, что ты обязан ей всем, от всех этих вещей, слов, мнений, событий и воспоминаний, которые служат только затем, чтобы отвлечь тебя от Пустоты, всегда стоящей у тебя за спиной и ждущей, когда же ты, наконец, найдешь в себе силы обернуться.

И тем не менее, его ладонь медленно скользнула по ее плечу.

– Кто это тут лежит? – спросил он, перенося руку на спину.

– Давид, – она отодвинулась.

– Кажется, я задал вопрос, – сказал он, утыкаясь лицом в ее плечо.

Так или иначе, было ясно, что вопрос о Пустоте как-то сразу отошел на второй план.

Уже много позже ему пришло в голову, что он мог бы, пожалуй, и не рассказывать тогда этот сон, так что, кто знает, как повернулась бы потом их жизнь, оставь он этот рассказ до лучших времен или забудь он об этом сне, одним только своим настойчивым повторением вселявшим тревогу и грозившем какими-то смутными бедами и тяжелыми переменами.

Впрочем, все это обещало быть только потом.

143. Церковь бедного Адольфа

143. Церковь бедного Адольфа