Дима уткнулся в подушку и промолчал. Даже не крикнул ничего вслед, хотя его так и подмывало бросить отчиму, что, дескать, своих детей надо воспитывать.

Он так просуществовал еще дня три. Возможно, он пил бы и дальше, но тут произошло то, что отрезвило его лучше любого нарколога.

Была середина октября, до свадьбы Михаила и Анны оставались какие-то считанные дни. Дима в который раз праздновал с друзьями, и его, как самого трезвого, отправили за водкой. Парень взял деньги и отправился в магазин. Он стоял около прилавка с алкоголем, когда вдруг его словно по затылку стукнули. Милославский обернулся да так и застыл. В другом ряду стояла мама и смотрела на него без укора, без жалости, но во взгляде было столько отчаянья и муки, а под глазами лежали темные круги, что у парня дрогнули руки, и мелочёвка, которую он скрупулезно пересчитывал, посыпалась на пол. И Дима не кинулся ее поднимать. Он понуро повесил голову и пошел через магазин к матери, но та сделала вид, что не заметила его и быстро вышла. Когда Дима выскочил на улицу, то ее и след простыл.

Милославский плелся к общежитию, и взгляд мамы всё не шел из головы. А когда поднимался к себе на этаж, то увидел свое отражение в одном из зеркал. Дима даже не сразу понял, что это он сам. Напротив него стоял взлохмаченный парень, с бессмысленным взглядом и щетинистым подбородком, в заляпанных брюках и порванной куртке. Дима подошел поближе к зеркалу и потрогал отражение, будто от этого оно могло измениться. Именно тогда словно озарение нашло на него. Он вспомнил, как мама гордилась им, когда он окончил школу, поступил в институт. Как она радовалась его успехам. Радовалась больше, чем своим. Как она хваталась за репетиторство, чтобы у сына появились джинсы, а сама так и проходила в зашитом пальто всю зиму. И теперь вот что получилось…

Друзья так и не поняли, почему Дима пришел без «горючего». А он собрал бритвенные принадлежности и ушел в душ. Потом он долго умолял Ксюшу из 315 комнаты, чтоб она завела ему стиральную машину и одолжила иголку с ниткой. Ксения была девушкой доброй, и не просто дала ниток, а сама зашила парню куртку, да так, что и не разглядеть сразу. Из комнаты Дима выгнал весь шалман, парни возмущались и кричали, но Милославский был выше всех, да и в ширине плеч вряд ли кто мог с ним сравниться. А он засучил брюки и начал намывать полы в комнате. Голова немилосердно болела, но парень не отложил работы, заставляя себя, наказывая себя за прошлое беспутство. Теперь он понимал, почему это так и называется: беспутство — без пути. У человека должен быть путь. Обязательно должен быть…