— Я ничего не делал! Что вы себе позволяете? Я напишу на вас…

— В магистрат? Так пишите! Вы забыли, что мой господин там служит? Не думаю, что ваше письмо дойдет до того, кому адресовано. А может хотите видаков призвать? Так никто на этой улице не поддержит вас. Я тут узнала, вы со всеми такое проворачивали. Чем вам обычные гончары помешали? Тем, что посуду делают простому люду? Или что посуда та дешевле? Сколько стоит эта ваза? Можете представить ее в руках хозяйки таверны? Или ее посетителей? Мы, простые гончары, занимаем иную нишу, нежели вы, изготовители фарфора. И вы мне задолжали. Те бандиты разбили посуды на связку монет. Вернуть не хотите?

— Ты! Как смеешь угрожать мне? — рявкнул горшечник и надвинулся на женщину, но та действовала совсем не так, как рассчитывал он. Откинулся полог покрывала, и в руках женщины оказался меч в ножнах. Хозяин лавки шарахнулся назад.

— Или вы платите мне за мою посуду, или я нечаянно толкну этот стеллаж, — просто сказала женщина.

— Эй,… — попробовал заорать горшечник, но в кадык тут же уперся меч, изо рта вырвался хрип, и мужчину затрясло.

— Что? Позвать хочешь? Кого позвать? Если я перебью твою посуду, на этой улице будет праздник! Или хочешь позвать служителей магистрата, обвинить меня в нападении? Ну, давай! Только пока они прибегут, я порву на себе платье, поцарапаю щеку и обвиню в нападении. Кому поверят? Тебе, кто обвинит слабую женщину? Или мне, наложнице их сослуживца, которая будет плакать и причитать, что от такого позора наложит на себя руки?

Мужчина молчал и смотрел то в зеленые глаза этой страшной ведьмы, то на ее ладонь, все так же лежащую на стеллаже. Стоит чуть надавить, и тот завалиться на бок, опрокинет следующий стеллаж, а тот еще один и… и… додумывать было страшно. Сумма потери получалась невероятной. И как на грех, ни одного посетителя! Будто назло! Он смотрел в глаза, цветом так похожие на змеевик, и понимал одно: эта странная женщина не шутит. Она действительно толкнет стеллаж.

— Я… я заплачу, — пробормотал горшечник и полез в рукав, извлек связку монет и передал ее трясущимися руками. Женщина взяла деньги и только тогда убрала меч. Подбросила монеты на руке.

— Это за горшки побитые, но как вы заплатите за ту рану, которую нанес мне главарь наемников?

Брови горшечника тут же взлетели, но глаза встретились с зелеными искрящимися кружками, и мастер что-то забормотал про себя. Ему не хотелось платить, свои деньги он зарабатывал тяжелым трудом, но эта женщина… Он полез опять в рукав, но Елень замотала головой.