Время потянулось. Капитан уж было подумал, не разбил ли Хёну лагерь по ту сторону холма, который огибала дорога, как тьма вдруг задрожала и, словно испугавшись, начала отступать, разливаясь густыми чернилами по кустам, и вскоре на дороге появились всадники с факелами в руках. Освещенные ярким светом, они двигались все так же друг за другом. Когда последний из десяти оказался перед глазами притаившихся беглецов, Соджун, не боясь быть увиденным, встал в полный рост и, натянув лук, выстрелил. Стрела, коротко гуднув в воздухе, по оперение воткнулась в землю прямо перед конем Хёну. Испуганная лошадь, взвилась на дыбы — Хёну едва успел натянуть поводья. Ехавшие за ним воины и вовсе ничего не поняли, все ближе подъезжая к засаде. Но командир вдруг прикрикнул на них, а сам кое-как усмирил взволнованное животное. Вскинул глаза на гребень, откуда прилетела стрела. Его лицо, прекрасно освещенное светом факелов, что держали некоторые воины, исказила гримаса неприязни.

— Эй! Ким Соджун! А ты все-таки трус! — прокричал он, поглядывая на утопающий в темноте гребень.

Но капитан молчал. Уже лет двадцать никому не удавалось спровоцировать его на глупый бой оскорблениями. Придерживался Соджун двух истин: «на чужой роток не накинешь платок», да «собака лает — ветер носит». И Хёну это прекрасно знал, поэтому после первой неудачной попытки, перестал задевать бывшего друга.

— Вряд ли ты один, — говорил он, поглядывая на холм, — ты с сыном? Или с той женщиной?

Но в ответ над головой лишь гудели деревья. Хёну скрипнул зубами с досады:

— Будь мужчиной! Выходи! Нечего прятаться за бабскую юбку!

Однако Соджун не спешил. И возможно, все на этом бы и кончилось, но Хёну вдруг спешился, расстегнул широкий кольчужный пояс и положил его вместе с мечом на землю. И отошел от оружия.

Он прекрасно понимал, пока Соджун будет спускаться с гребня, ему все равно не удастся подобрать ни меч, ни пояс, где висел кинжал: бывший друг был не один, и неважно, с кем — с Елень или Чжонку — ему не дадут даже близко подойти к ножнам, застрелят. Если мальчишка еще испугается, то у этой чертовой ведьмы рука точно не дрогнет. Самому Соджуну в безоружного стрелять честь не позволит.

Ночную тишину нарушил горячий шепот, но приглушенный голос капитана Ким прервал его, а потом раздался шорох камней под тяжелой поступью, и Хёну улыбнулся: Соджун спускался.

Через мгновение сумерки будто расступились, и из черноты вышел Ким Соджун. Следом за ним, не спуская глаз с воинов, легко шел человек. И все, кто был здесь, приняли его за сына капитана, пока тот не оказался в свете факелов. По воинам пробежал ропот, когда те узнали госпожу: где это видано, чтобы баба воевала? Но женщина, держа лук наготове, шла за своим господином. И держала грамотно, как если бы стреляла каждый день: пальцы на тетиве, но та ослаблена, да и стрелу женщина держала, зажав мизинцем и безымянным пальцем.