— У вас не будет свадьбы. Когда приедете в Чолла, Гаыль с Анпё устроят вам скромную церемонию. На вашей свадьбе не будет гостей, потому как для всех жителей села вы въедете в поселок уже женатой парой. Так вас никто ни о чем не будет спрашивать. И вы сможете жить спокойно. Согласны?

— Госпожа!

— Елень!

Но она будто не слышала возгласов своей семьи. У нее едва дрожали руки, а сердце рвалось из груди! Вот сейчас, в эту секунду она расставалась со своими детьми навсегда. Елень бы не смогла отпустить детей одних, но на Анпё и Гаыль можно было положиться.

— С того самого дня, когда я вдела эту шпильку в волосы, до того вечера, когда вынула в последний раз, я была счастлива каждый день. Каждый день я была рядом с любимым и любящим человеком. Носи эту шпильку, дочь. Носи на счастье! — сказала женщина и отдала шпильку. Сонъи взяла подарок, все еще плохо понимая, что происходит.

Соджун подошел к Елень и, положив руки на узкие плечи, развернул к себе. Он хотел уже ругаться, но глянул в глаза любимой и замер сам. Она не отпускала детей с легким сердцем, она с себя словно кожу живьём сдирала.

— Елень, — только и выдохнул капитан.

— Я поеду с тобой. Я от тебя не откажусь, — прозвучало в ответ, и у Соджуна дрогнули руки.

— Матушка, — раздался рядом жалобный голос Хванге. Елень часто заморгала и повернулась к ребенку, все-таки сдержав слезы.

— Хванге, послушай меня внимательно. Мы с господином капитаном и так, и так собирались отпустить твою сестру с Чжонку, но мы хотели взять тебя с собой. Сейчас… сейчас я не знаю, как закончится этот день. Поэтому ты поедешь за сестрой и зятем, и пообещаешь мне слушаться их. Теперь Чжонку — глава семьи, понимаешь?

— Но почему вы расстаётесь так, словно мы больше не увидимся? — проговорил Чжонку.

— Чтобы Сонъи жила счастливо с тобой, нам с твоим отцом придется расстаться. А он… а мы не хотим, — тихо проговорила Елень и посмотрела на Соджуна поверх головы Хванге.

Капитан выглядел растерянным и ошеломленным. Хотел возразить, но слова не шли на язык, и потому Соджун молчал и не сводил глаз с любимой, а сердце томительно замирало в груди. Елень его любит — не этого ли он хотел? Но почему теперь, когда она сама призналась ему в чувствах, на душе было так горько?

Хванге плакал, уткнувшись матери в туго подпоясанный живот, и она беспрерывно гладила его по голове. Сонъи всхлипнула и повисла на ней с другой стороны. Елень вдыхала такой родной, такой знакомый запах своих детей, а на сердце дрожала струнка от мысли, что, возможно, они больше никогда не увидятся.