Сердце вдруг перестает биться. Елень не чувствует себя. Не ощущает. Будто она растворилась. Исчезла. Она не сводит глаз с обрыва, на котором всего мгновение назад стоял Соджун, и не понимает, куда он делся. Куда пропал ее любимый? Всего секунду назад… И в этот миг сквозь шум дождя, сквозь крики людей и ржание лошадей, она улавливает один, до боли знакомый, звук. Так свистит стрела, сеющая смерть. Этот свист вернул Елень в действительность. Ударив по стреле, она встретилась глазами с Хёну, а потом прыгнула во тьму и бросилась вверх на гребень холма. Туда, где мгновение назад стояла женщина, воткнулась стрела. Сама же Елень растворилась в дожде.

— Бросила его, а он…, — прошептал ей вслед удрученный гибелью друга Хёну.

Но тут на маленький разрозненный отряд одна за другой посыпались стрелы. Люди вскидывали глаза на гребень, но сейчас дождь был на руку Елень, сыплющей сверху стрелами. И каждая, что женщина выпустила, нашла свою жертву. Хёну вертел головой, слыша вопли боли и страха. Он видел, как его воины падали на землю, держась кто за руку, кто за ногу, кто за плечо. А Елень стреляла и стреляла до тех пор, пока в строю не осталось никого, кто мог бы поднять оружие. Лишь у Хёну не было ран. Ни одной.

— Чхве Хёну! Ты умрешь один! — прокричал сверху высокий женский голос.

Предводитель отряда поднял глаза на гребень холма. Он не увидел Елень, но чувствовал ее присутствие.

— Он дважды спас тебя, а ты убил его! — прокричала голос, и Хёну не в силах стоять опустился на землю. Душу, его черную душу, рвала в лоскуты страшная боль.

Елень скользила по холму вниз. Хваталась за ветки, сдирала с рук кожу о кору деревьев, цеплялась за камни.

— Соджун, Соджун! — не переставая, звала она.

Порой останавливалась, зацепившись за дерево, и всматривалась вниз. Но здесь, в овраге было темно, как в погребе. Не видно ни зги!

— Соджун! — прокричала Елень и замерла. Но сколько она ни прислушивалась, в ответ был только шум дождя, стучащий по листве.

Два раза она поднималась почти до самого края обрыва, откуда доносились крики людей, и спускалась вниз, обшаривая каждый куст. И только в третий раз она вдруг споткнулась обо что-то. Бревно, преграждавшее ей дорогу, было на удивление ровным и странным наощупь. Пальцы заскользили по нему, и Елень вдруг с ужасом осознала: это не бревно. Это нога. Нога Соджуна. Женщина судорожно сглотнула, и пальцы проворней заскользили вверх.

— Соджун, — в который раз позвала Елень, чувствуя, как сильно дрожат руки. Чувствуя, как из них вытекает собственная жизнь.

Капитан лежал на груди и не подавал признаков жизни. Елень осторожно провела рукой над его спиной, боясь и в то же время надеясь натолкнуться на древки стрел. Но сколько она не водила руками, те препятствий на своем пути не встречали. Женщина замерла. Как же так? Она сама видела несколько стрел, торчащих из спины Соджуна? Она судорожно сглотнула и опустила руки (пальцы легли на пояс), а потом осторожно стали подниматься вверх и через ладони наткнулись на обломленные древки стрел. Руки задрожали сильней, горло перехватил спазм, а из глаз по щекам, мешаясь с холодным дождем, заскользили горячие слезы. И Елень казалось, что они оставляют ожоги на коже.