Она вновь приподняла его. Мужчина вздрогнул всем телом, сражаясь с болью, он кое-как поднял руку и взялся за луку седла. Его качнуло, но капитан лишь заскрипел зубами и ткнулся головой в седло. Он ничего не видел перед собой, и не потому, что стояла кромешная ночь, а потому, что перед глазами плавали черные круги. Казалось, что его разрезают на части, снимая живьем кожу. Но он знал одно: Елень не отступит. Она либо спасет его, либо ляжет с ним под первое попавшееся дерево и умрет. А сил прогнать ее не было. Значит нужно пересилить себя. Даже если придется вычерпать себя до дна.

Елень помогла ему поднять ногу и вставить носок в стремя, но подтянуться Соджун не мог. То, что он делал десятки тысяч раз с легкостью и даже не глядя, сейчас сделать не мог. Его ноги-то едва держали. Елень помогла и просто затолкала на седло, потом привязала, чтоб капитан не свалился и повела лошадь в поводу куда глаза глядят.

Только через несколько минут она вдруг осознала, что не знает, куда идти. Нужна была крыша, любая крыша, чтоб обработать раны, чтобы извлечь стрелы, чтоб облегчить страдания раненого. Она шла понизу уступа, доверившись судьбе, держа лошадей под уздцы. Ее кобыла вдруг пошла легче, зафыркала, Елень потрепала ее по шее, и вдруг ткнулась в какое-то заграждение, от неожиданности выпустив повод лошади, везущей капитана. Женщина протянула вперед руки и поводила ими в стороны. Пустота. Но что-то же ее остановило. Пальцы нашарили натянутую веревку.

— Кто бы в лесу стал натягивать веревку? — пробормотала она.

Подцепив пальцами толстую бечевку, Елень пошла вдоль нее, споро перебирая руками. И тут в руки попалась какая-то мокрая тряпка, женщина от неожиданности едва не вскрикнула, а потом стала щупать ее двумя руками. Тряпка была небольшой, не больше двух пядей в длину и шириной в пядь, и вот тогда Елень поняла, куда ее занесло: она вышла к домику доктора Ан. Домик прокаженного. Домик, в который живым лучше не входить. Но размышляла Елень не больше десяти секунд.

— А так он точно умрет, — пробормотала она и подняла веревку.

Она сама сюда привозила продукты и книги. Она знала во дворе каждый горшок. Она знала, где на кухне лежит огниво, а огонь — это жизнь.

Быстро отвязав капитана, стащила его с лошади, а потом втащила в дом, где успела зажечь лучину. В маленьком светце едва тлел слабый огонек, но при его свете угадывались очертания предметов в доме. Класть раненого Соджуна на постель прокаженного Елень бы не стала, поэтому устроила его на расстеленном прямо на полу меховом плаще спиной вверх. Капитан вытянулся на этом жестком ложе и, казалось, выдохнул.