— А и еще! Ей нужно где-то жить.

— Я теперь понял, почему квартиранты звонили.

— Ну, ладно. Если что, я на связи.

— Спасибо, товарищ капитан.

На той стороне самодовольно хмыкнули:

— Я уже подполковник!

— Поздравляю. Еще раз спасибо, — с этими словами Романов нажал отбой. Тут зазвонил сотовый.

— Здравствуйте, Елена, — сказал он как ни в чем не бывало, — я понимаю, почему вы звонили. К сожалению, вынужден просить вас съехать. Как можно быстрее. Я вам верну деньги за июль и август. Оплачивать коммунальные услуги тоже не нужно. Я нарушаю наш договор, поэтому возвращаю деньги. Завтра я переброшу вам всю сумму разом. Еще раз извините.

Он сидел на кухне с двумя телефонами в руках и не знал, что делать. Как быть с Алей? Почему всё так не вовремя? Он только начал понимать, что живет. Не просто суетится, а именно живет. Он смирился со шрамами. Он стал забывать.

Не должен был… Не имеет права. Вот и наказание.

Он прикрыл глаза. Перед взором возникла сестренка. Ее перекошенное личико, когда он увидел ее в тот миг. Он до сих пор помнит ощущение детской пухлой ладошки в своих пальцах. Помнит глаза, смотрящие на него, как на героя…

Стилист опустил голову, закрыв лицо руками. Нужно найти мать. Она не может жить на улице. Когда квартиранты съедут, с ней придется встретиться, отдать ключи. Говорить с ней. Видеть ее…

Тут Инна перед ним поставила со стуком стакан, в который бросила несколько кубиков льда. Она откупорила бутылку и плеснула коричневую жидкость в стакан. Запах алкоголя ударил в лицо. Желудок Вадима скрутило, и мужчина бросился из комнаты, зажав рот рукой. Он не сразу справился с ручкой двери, замешкался в коридоре, поэтому ввалился в ванную и практически упал в раковину, ударившись головой о кран. Его рвало желчью. Он ничего не видел и не слышал. В глазах стояли слезы, нос раздирала горечь. Только внутренние ощущения. Внешние будто канули куда-то. Запах алкоголя словно въелся в мозг и просто сводил с ума.

Рядом произошло какое-то движение. В лицо брызнула холодная свежая, такая живительная вода. Вадим стал глотать ее, будто до этого момента умирал от жажды. Вода лилась за шиворот, бежала по одежде, но он словно не замечал этого. Он подставил голову под струю воды и с каждой новой каплей чувствовал, как жизнь возвращается к нему.

Инна положила лейку от душа на дно ванны, а сама стала стаскивать с мужа мокрую одежду. Он не сопротивлялся, но и не помогал, будто не до конца понимал, что с ним происходит. Стоял, такой высокий, склонившись над ванной, опираясь руками о ее край, и выпрямился только тогда, когда жена потянула с него майку. У него было измученное лицо. Взъерошенные мокрые волосы торчали в разные стороны. Вода стекала по лицу и капала с подбородка под ноги. Вадим глянул вниз. Он даже не чувствовал, что стоит в луже. Впрочем, как и Инна. Он перевел взгляд на нее. Она тоже была мокрая с головы до ног. Топ намок, и сквозь ткань просвечивало кружевное белье. Вадим не мог смотреть ей в глаза. Ему хватило взгляда мельком, чтоб разглядеть в них боль, поэтому он смотрел на кружевной узор и не поднимал взгляд выше. Но тут жена потянула с него майку вверх.