— Уваров, твой пикап не сработает!

— Клинкина, ты себе льстишь. Девчонка ты, конечно, фигуристая, но наш этап пройденный. Спину давай.

— Если твоя пигалица узнает, что ты мне спинку мазал, она меня в линолеум из рекреации замотает, — усмехнулась Карина, но всё же повернулась.

— Может быть, может быть…

— Ревнивая.

— Не знаю.

— Я знаю. Она меня так приложила фейсом в стену, едва нос не свернула.

— А ты не приставай к детям! И от Ника отвянь. Ты ему до звезды!

— Он мне тоже. Так… спортивный интерес был. Ну как у парней: даст — не даст?

— Ты, насколько я помню, девчонка.

— А ты помнишь?

У Тимки дрогнула рука.

— Ну… я же не контуженный…

— А за что ты просил прощения? Ну, ночью…

Уваров поднялся и развернул ее за плечи к себе, глянул в лицо. Ее серо-зеленые глаза смотрели с насмешкой. Длинная русая коса была переброшена на спину. И без своего боевого раскраса, без локонов она казалась настоящей. Живой и ранимой. Девчонкой, одним словом.

«Стройная, но не анорексичка. Фигуристая», — мелькнуло в голове у Тима, и, видимо, что-то такое отразилось на лице, потому что серо-зеленые глаза стрельнули, а губы плотоядно ухмыльнулись.

— Любуешься? — проговорила Карина приглушенно.

— Есть чем, — так же приглушенно ответил парень.

— Да? — и тонкие пальцы легли на Тимкину грудь.