— Что? А! Понял. Да, куплю на обратном пути. Отправьте только, как выглядит. Что? Красные с поваренком? Дошло! Они как порошок. Ага. Ну ладно, давай, бать, — и договорив, Тимка нажал отбой, сунув телефон обратно в карман. — Теперь самое главное не забыть. Дрожжи надо купить. Только сухие. Поваренок там какой-то, — объяснил Тим.

Он глянул на Леру, смотревшую на него с каким-то удивлением, в глазах мелькнуло недоумение.

— Ты его называешь «батей», потому что он не родной? — вдруг спросила девочка.

Лера спросила просто так. Уже после того, как задала этот вопрос, пожалела о нем. Ей даже на какой-то миг показалось, что парня этот вопрос разозлит. Тимка неожиданно усмехнулся:

— Для меня он родной. Он вырастил меня. Своего отца я не помню. Совсем. Мне два было, когда он погиб. Мама говорит, что с возрастом я всё больше на него похожу. Ну, судя по фотографиям, так и есть. Мама говорит, что он был самым лучшим. Знаю, что она очень долго… привыкала после его смерти. Говорит, что справилась, потому что у нее был я. Да и бабушка моя по отцовой линии помогала, я ж у нее единственный внук. В смысле был, пока Дашка не родилась. Мамины родители в Подмосковье перебрались, так что у нас баба Нюра — самая лучшая бабушка на свете. И она не делит нас. Для нее, что я, что Дашка — оба родные. А батя… Знаешь, я так скажу: всё, что есть во мне, заложено им и мамой.

— Тогда почему «батя», а не «папа» или «отец»?

Уваров пожал широкими плечами.

— Не знаю. Я его и батей, и папой называю. Просто «папа» как-то по-девчачьи…

— Сексист… — пробормотала с пренебрежением Лера.

— Ну… это была б не ты, если бы не сказала такое. Я ж не ущемляю девчонок. У меня, между прочим есть младшая сестра. Я за нее…, — но договаривать парень не стал, вспомнив, как над ним смеялись даже самые близкие люди.

— Ну да, ну да. Странные вы. Над своей сестрой трясетесь, а с чужой…

— И что же я делаю с чужой? — улыбнулся Тимка, развернувшись к девочке.

— Сказать? — тихо, издевательски поглядывая, спросила Лера.

— Скажи. Но только это должен быть не какой-то там трёп, а обоснованное обвинение. Так сказать, опираемся на факты.

— Ты меня хотел поцеловать насильно…

Тимка тряхнул головой так сильно, что даже капюшон с головы свалился. Заходящее солнце заиграло в золотых прядях.

— Валерия! Это поклёп и провокация! Если бы я желал вас поцеловать насильно, сделал бы это, но… Как бы это сказать?.. Не отрицаю. Мне действительно тогда, да и не только тогда, хотелось тебя поцеловать, но насильно… Как там говорят? Насильно мил не будешь? Вот из этой оперы. Но я тебя тогда предупредил, что как только поймаю на лжи, обязательно поцелую. Так и знай.