Я не давал себе времени разбираться в этом.

Вместо этого я навалился на более крупного мужчину и толкнул его к стене, где Нура повернулась к нам спиной — кинжал мелькал у нее в рукаве. От моего толчка охранник налетел на нее и издал вопль, когда лезвие вонзилось ему в брюхо.

Другой бросился за мной. Уголком глаза я увидел, как Нура отбила первого охранника от своего клинка. Я едва успел уклониться от взмаха меча. Бешеный импульс его удара отправил его спотыкаться, споткнувшись о журнальный столик.

Небрежно, небрежно.

Я перепрыгнул через него, прежде чем он успел подняться. Одна нога на его груди, другая сильно сдавила горло. Он захрипел.

— Нура, руки.

Удар и боль озарили мои запястья. Я вздрогнул. Ну, ей не надо было сдирать с меня кожу…

Мою досаду оборвал грохот слева от меня.

Я обернулся и увидел, как Ариадна и Саммерин прижимают раненого солдата к стене, загоняя его в угол.

Я безуспешно пытался разнять руки. Я чувствовал, как истершаяся веревка начинает поддаваться.

Другой охранник, тот, о которого я споткнулся, с трудом поднимался на ноги.

Нура прижалась к стене, упираясь в нее, и пилила свои путы.

Еще один рывок, и мои руки, наконец, освободились. Я бросился к Нуре и схватил кинжал между ее запястьями, не обращая внимания на боль, охватившую мои ладони, когда я потянул ее за лезвие.

Солдат стоял прямо, покачиваясь на поднятой руке.

Слева от меня Ариадна издала приглушенное ворчание, когда другой охранник отбросил ее в сторону.

Четыре секунды. У меня было четыре секунды, возможно.

Со злобной силой я провел кинжалом по связанным запястьям Нуры.

Этого должно было быть достаточно. Я успел сделать только один взмах, прежде чем прыгнул на человека, загнавшего Саммерина в угол, дернул его назад и провел кинжалом по его горлу.

И как раз вовремя, чтобы отвести взгляд от полощущейся раны мужчины, я увидел, как Нура отпустила второго мужчину, из-под рукава которой торчал второй окровавленный кинжал.

— В Альбрайте все было гораздо мягче, — пыхтела она, пока я освобождал руки Ариадны и Саммерина.