Я едва слышал ее. Саммерин с видимым трудом держался на ногах. Кровь капала с его куртки, образуя на полу грязную лужу. Вознесенный, он не должен был участвовать в этой драке…

— Сэм…

— Послушай. — Ариадна наклонила голову, подняв палец.

Мы замолчали.

И через мгновение по воздуху разнеслись звуки далеких криков. Тихие, но безошибочные.

Мое сердце превратилось в свинец и провалилось в желудок. Я подскочил к двери. Когда я распахнул ее и шагнул внутрь, с моих губ слетело проклятие.

Потому что это здание было в гребаном огне.

И это был не тот огонь, который я видел раньше. Один конец коридора, тот, который в конечном итоге должен был привести обратно в бальный зал, был усеян светящимися голубыми язычками пламени. Они двигались слишком медленно, проскакивая, как свет, отражающийся от качающегося стекла.

Образ, который я лелеял в затылке — образ Азина, забивающего Тисану до смерти посреди той отвратительной вечеринки, — сменился чем-то еще более ужасающим.

Далекие крики превратились в безошибочные отголоски тех, из Сарлазая. Те самые, от которых у меня заложило уши.

Я почти не слышал вздоха Нуры рядом со мной.

— Даже с Хриксалисом? Это… замечательно.

Замечательно? Замечательно? Это было ужасающе.

Ужас накатывал на меня, когда я вспоминал выражение лица Тисаны, когда она была в лапах Решайе, холодное, жестокое и отстраненное. И я подумал о том, насколько оно отличалось от лица, которое смотрело на меня в палатке, требуя от меня обещаний в лунном свете.

— В чем дело? — разочарованно спросила Ариадна, поворачивая свое безглазое лицо то в одну, то в другую сторону. — Что ты видишь?

— Это не огонь, — прохрипел Саммерин. Он привалился к дверной раме, сжимая туловище. Я посмотрел на своего друга, и безмолвный страх прошел между нами.

Только на секунду, прежде чем он начал терять сознание. Я поймал одну руку, а Ариадна поймала другую.

Он терял так много крови.

А Тисана теряла себя.

И я мог потерять их обоих.