Все катилось к чертям, и я никогда — никогда — не боялся так сильно за всю свою жалкую жизнь. На мгновение я вдохнул этот ужас так глубоко, как только мог.

А затем я выдохнул его в дикую решимость.

— Найди выход. Бери всех, кто пойдет с тобой, и уходи отсюда.

Нура вскинула брови.

— А как же ты?

— Я догоню.

Она посмотрела на пламя, потом на меня, потом на пламя.

— Не будь идиотом, — прошипела она. — Я сказала тебе, что в следующий раз, когда ты попытаешься покончить с собой, я тебя не остановлю.

Я чуть не рассмеялся. Если бы все было так просто.

Легко умереть за кого-то, — шептала Тисана, — но гораздо ценнее жить.

— Тогда не надо, — сказал я и повернулся к пламени.

Рука Саммерина поймала мою руку, его пальцы впились в мою кожу.

Он молчал, но это и не требовалось. Его серьезный взгляд сказал мне, что он знает, что я собираюсь сделать, и почему, и что он не может меня остановить.

Мне потребовалось ощутимое усилие, чтобы не сорвать голос, когда я сказал:

— Я знаю, что ты хочешь побыть с ним, романтичный ублюдок, но сейчас для этого нет времени. Когда все закончится. Закат и все такое.

Его глаза едва заметно дрогнули. Слабо, он убрал свою руку с моей руки ровно настолько, чтобы сформировать особенно вульгарный жест.

Я издал смешок, который на самом деле был вздохом облегчения.

— Вот это дух. А теперь убирайтесь к черту, пока не истекли кровью.

Я не дал никому времени ответить, прежде чем отвернулся и начал спускаться по коридорам бодрой походкой, которая быстро перешла в бег. Было легче смотреть на эти странные голубые языки пламени, чем на их лица. К этому времени конец коридора был поглощен им. Я бежал на стену мерцающего голубого света.

Я бежал к Тисане.