Он прервал наш разговор о дзоте. Мы все с любопытством рассматривали гостя, посланца с «большой земли».

— Как тут у вас?

— Ничего, — ответил комбат. — Воюем, не скучаем. Думаем заняться строительством. Построим на удивление фрицам дзот и будем из него палить по ним… Вот и напечатайте об этом.

— Сразу, полагаю, вы его не построите, — сказал корреспондент, — а мне нужно в завтрашний номер дать материал об отличившемся сегодня солдате или офицере.

— Значит, тема строительства дзота пока не подходит? — поинтересовался Зарубин.

— Нет, нет… Это не то, что нужно сегодня.

— Что же нужно сегодня? — спросил себя комбат и на какое-то время задумался. Потом посмотрел на меня. Я видел, что ему пришла какая-то мысль.

— Представляю командира минометной роты — старшего лейтенанта Гаевого, — подошел ко мне комбат. — Он вам расскажет о тех, кто днями и ночами лежит под пулями на лугу. Уверен, что это как раз то, что нужно сегодня.

— Командиры стрелковых рот расскажут об этом лучше, — сказал я.

— А ты расскажи, о чем мне сегодня звонил…

Корреспондент заинтересовался и даже достал из планшета блокнот и карандаш. Рассказывать мне не хотелось, да еще в присутствии комбата и других офицеров. Про себя я решил свести корреспондента с солдатом, который, наверное, еще находился на обогревательном пункте.

— Идемте, я покажу вам героя дня.

Комбат догадывался, кого я имел в виду. Корреспондент и Зарубин вышли вслед за мной. Мы подошли к едва заметному на поверхности лазу, а точнее, к норе, которая вела в углубленную воронку, накрытую сверху жердями и слоем земли, замаскированную снегом. Внутрь можно было только пролезть через это отверстие. Из него попахивало едким дымком бани, топившейся по-черному, и человеческим потом.

— Вот это и есть, товарищ корреспондент, наш обогревательный пункт. Обождите меня, — сказал я Зарубину. — Лезу первым, а вы за мной.

Вокруг громадного чугуна с продырявленным дном, в котором горели смолистые сухие сучья, на хвое веером лежали солдаты. Чувствовалось, что свободных мест нет. Махорочный дым слезил глаза. Слышно было похрапывание. Никто не спросил, кто мы такие. Сюда приходили бойцы стрелковых рот, чтобы погреться, а потом уходили на свои места на луг, в окопы. Каждый из них был достоин того, чтобы о нем сказать доброе слово в газете, но я хотел познакомить корреспондента с тем, который прикрывал собою винтовку.

Капитан, согнувшись в три погибели, стоял на коленях за моей спиной и ждал.

— Товарищи, кто из вас занимает позицию у самой дороги? — спросил я.

Долго длилось молчание, потом один откликнулся, довольно тихо, даже робко: