Он был прав. Все с волнением ждали того исторического часа, когда советский солдат перешагнет границу Восточной Пруссии.

От приближения этого момента, кажется, подобрел и командир полка. Укладывая карту в планшет, полковник о чем-то вспомнил, интригующе посмотрел на меня и спросил:

— Скучаешь?

— Скучаю.

Он достал из планшета треугольник из тетрадной бумаги, но сразу не отдал его мне. Показал и ждал моей реакции или же намеревался продолжить когда-то прерванный разговор. Закурил. Хотел было положить папиросы в карман, но, заметив мое нетерпение, протянул мне вместо письма папиросы. В это время я забыл, что не курю, взял от волнения папиросу, прикурил у полковника и сразу же закашлялся. А когда протер глаза, полковника уже не было. На бруствере окопа лежало письмо. На конверте знакомым почерком был выведен адрес: «Полевая почта 2425. Командиру части».

Я бросил папиросу на дно окопа и усердно растоптал, словно боялся, что она может вызвать пожар. Валентина в письме просила командира части сообщить ей — не случилось ли что со мною.

35

35

В марте 1945 года полкам дивизии совсем недалеко оставалось до холодного Балтийского моря. Я ждал встречи с хмурой Балтикой, которую видел только в каком-то фильме. Штабы армии и дивизии подпирали штабы стрелковых полков и теснили ближе к переднему краю. Полковые штабы и КП, выдвинутые в боевые порядки стрелковых батальонов, подталкивали сильно поредевшие стрелковые роты вперед к заливу Фришгаф. Залива еще не было видно, но по всему чувствовалось, что он где-то рядом. Чем ближе к черте моря, тем ожесточеннее становились схватки за каждый хутор, за каждую складку, за каждое препятствие, которые превращались немцами в опорные пункты обороны.

В жестоких боях были взяты прусские города Алленштейн, Гутштадт, Вормдит, Мельзак… Впереди еще оставался Хайлигенбайль. За ним, за спиной у немцев, было студеное море и залив.

Каждый день приближал немецкую группировку к воде, к еще не растаявшему ледяному покрову в заливе и к неизбежному преждевременному открытию купального сезона. С упорством обреченных немцы цеплялись за эту узкую прибрежную полосу.

Путь пехоте расчищала артиллерия. Резко возрос расход боеприпасов. От их наличия на огневых зависело продвижение вперед.

На рассвете прямо в дивизию пришла колонна автомашин РГК с боеприпасами. Капитан, возглавлявший колонну, торопил меня с приемкой и разгрузкой. Он держал наготове накладные и карандаш, выбирая удобный момент для того, чтобы я поскорее расписался в получении. Снаряды и мины были доставлены прямо с колес ближайшей железнодорожной станции. Я обходил колонну, выбирая автомашины, на которых были снаряды. Они были очень кстати. Только что я вернулся с КП дивизии, где получил приказание — дать как можно больше снарядов артполку для скорейшего овладения цепочкой хуторов немецких бауэров. Для этого надо было выбить из крепких кирпичных подвалов под каждым домом засевших там фрицев. Артиллеристам предстояло немало потрудиться: выкатить орудия на прямую паводку, расстрелять в упор амбразуры подвалов и проложить путь пехоте. Дивизионный транспорт не успевал подвозить боеприпасы.