– Товарищ Глушков, ты мавзолей не трожь! – гневливо заметил парторг Афанасий Заячья Губа. – Мы знаем, для кого они у нас строятся!
– Ой-ли, такие б страсти да к ночи! – заступилась за мужа рябая жена Степана, по прозванию за свой острый язычок Лизавета-Сельсовет. А чтобы развеять набежавшую тучку над застольем, она голосисто запела на пользу своему зреющему во чреве чаду: легче, мол, сучить ножками будет:
…При знакомом табуне Конь гулял на воле…Только новинские аборигены воздали гимн и поминальную молитву своей сивой коняшке, как в веснинский сад гурьбой прибежали запыхавшиеся с перепугу, мальчишки с криками:
– На кряжу, у баен, пасется Дезертир!
– Не может того быть! – вспылил старый бухгалтер Иван Ларионович Анашкин. – Сегодня на его шкуру сам квитанцию подшил в расходную амбарную книгу.
Клялся и призахмелевший отгонщик сивой животины Данила:
– На моих глазах содрали шкуру с мослов мерина. И только тогда, честь по чести, выписали мне квитанцию.
– Столько, как наш Дезертир, пожить на свете, и мы потом долго будем мерещиться живым, – посмеялся кто-то в застолье.
После таких слов новинской мелюзге больше уже не хотелось бегать по вечерней улице, а тем паче кинуться искать в убережьи лошадиное привидение. Все жались к родителям, уплетая за обе щеки все то, что оставалось на столе.
А в это время Шурка Бог-Данов неумолчным колокольчиком прикидывал планы их завтрашней рыбалки на перекате Ушкуй-Иван:
– Кррестный, если нам повезет, мы и пудового шерресперра закррючим, ага?
…Деревенские кумушки украдкой смотрели на них, как бесплатное кино:
– Встренулись-таки два новинских Мичурина!
Глава 17 Молитва (Эпилог)
Глава 17
Молитва
(Эпилог)
На другое утро Иона Веснин, шагая с Шуркой на обещанную рыбалку к перекату Ушкуй-Иван, завернул на Певчий кряж – красное место деревни, где до войны, по веснам, молодежью ставились по-над кручей качели, а взрослые по воскресеньям, на вечерней заре, собирались всей деревней на «большую песню» и стрезву пели до самого заката солнца. А когда отпускник увидел у ручьистой березы лежащие в разбросе каменные «брусы», про которые вчера в его саду Новинская Мать с укором выговаривала застолью, что мужики никак не соберутся все сложить «по порядку», у него все внутри перевернулось, переинача дачное настроение. На одном из «брусов» – серая самородная плита и такого же цвета граненый обелиск с полированной стороной, на которой было высечено: «ОНИ ЗАЩИТИЛИ ЧЕСТЬ И ДОСТОИНСТВО СВОЕГО НАРОДА 1941–1945 гг.». Грани обелиска были оббиты. И гость с недоумением спросил своего юного провожатого: