Личное поощрение Генрихом активной религиозной жизни должно было принять другое направление — реформаторское. В этом, как и в выборе монашеских орденов для поощрения, мы видим, что Генрих руководствовался двумя факторами: его собственным желанием, чтобы монашеская жизнь, особенно жизнь бенедиктинцев, велась в полной мере; и более широким интересом к реформам, который был частью общественного мнения того времени. Что подтолкнуло его к действию в 1421 году, мы не знаем. Томас Споффорд, аббат Святой Марии в Йорке, и королевский представитель на соборе в Констанце в 1414 году, участвовал в реформе немецких бенедиктинцев в Петерсхаузене в 1417 году, и вполне возможно, что Генрих, который с тех пор имел не мало дел с монастырями ордена в Нормандии, мог обдумывать действия по возвращении в Англию. Возможно, к действиям его подтолкнул приор Маунт-Грейс, чье соблюдение монашеских правил было более строгим, чем у "черных монахов", как называли бенедиктинцев. Судя по всему, его беспокоило то, как в июле 1420 года были выбраны три председателя капитула бенедиктинского ордена, и как это может повлиять на следующий собор, который должен был состояться три года спустя.

Именно во время празднования Пасхи в Лестере Генрих, поинтересовавшись у аббата Бери-Сент-Эдмундса, когда будет проведен следующий капитул, и получив ответ, что это дело президентов, тем не менее, решил действовать сам. 25 марта 1421 года он написал президентам, что "по ряду вопросов, касающихся поклонения Богу и блага вашего ордена", он просит созвать собор его членов в Вестминстере 5 мая[925]. Вероятно, через два дня (парламент и собор церковной провинции Кентербери также заседали) Генрих обратился к 360 или около того монахам, явившимся на собор. Как современный преемник людей, основавших и одаривших монастыри и поощрявших монашеский образ жизни (аккуратная ссылка на его собственные усилия в прежние годы), он был обеспокоен тем, что устав ордена игнорируется и что первоначальный дух, лежащий в основе монашеского призвания, находится в опасности. Как при основании своих монастырей в Шине и Айлворте он подчеркивал значение, которое он придавал молитве, так и, обращаясь к собравшимся монахам-бенедиктинцам, он подчеркнул, как его воодушевило то, что монашеские общины страны молились за него и его армию, которая готовилась к сражению с французской армией при Азенкуре[926].

Генрих, однако, делал больше, чем увещевал. От его имени документ из тринадцати предложений по улучшению монастырской жизни был вынесен на обсуждение между его собственными представителями, Эдмундом Лейси, некогда деканом его часовни, а теперь епископом Эксетера, его секретарем (вероятно, Уильямом Алнвиком) и настоятелем Маунт-Грейс, и шестью представителями монашества, среди которых был Томас Споффорд, который вскоре станет епископом Херефорда. Документ ни в коем случае не был радикальным; скорее это был призыв к более строгому соблюдению существующего устава, а не призыв к реальным изменениям или реформам. Генрих демонстрировал границы своего довольно консервативного видения религиозной жизни. Но в одном вопросе, молитве, он был настойчив. Его предшественники-короли были одними из основателей соответствующих монастырей и монахи были обязаны совершать молитву за своих благодетелей. Как и в случае с его собственными монастырями, он просил только то, что считал нужным: его акцент на действенности молитвы был типичен для этого человека. Однако другие его предложения, касающиеся монастырского питания, одежды и жилья, его "призыв к регулярности", не нашли отклика. После обсуждения, в основном в комитете, большинство предложений Генриха были отклонены. Вместо них монахам был предложен набор из семи предложений, составленный аббатом Сент-Олбанса Джоном Уэтхэмстедом, с которыми они смогли согласиться, и, вероятно, они были приняты главой ордена, когда он собрался на собор в Нортгемптоне в 1423 году[927].