- Тогда есть еще надежда.

С минуту он молча вглядывался в лицо взволнованного брата, затем, отступив на шаг, тряхнул головой, как бы сдерживая собственное волнение, и вдруг широко раскинул руки.

- Брат! - воскликнул он.- Забудем прошлое.

- Миколай! - со слезами на глазах ответил граф и бросился в его объятия.

Долго обнимались братья, нежно и сердечно. Впервые сердца их бились родственным чувством, и строптивые души слились в братском согласии.

- Зыгмунт!

- Миколай! - воскликнули они одновременно и вновь заключили друг друга в сердечные объятия.

А старый слуга, который до этого держался в стороне, на вид холодный и равнодушный, вдруг начал обеими руками утирать слезы и, подбежав к примирившимся братьям, растроганный, обнимал их колени.

- Слава богу! Слава богу! - шептал он с глубоким благоговением. И, подняв на графа глаза, сказал дрожащим от волнения голосом:

- Простите меня, ясновельможный пан, я слишком сурово осуждал вас.

И тут растворилась потайная дверь, и на пороге, словно небесное видение, посланное, чтобы скрепить братский союз, словно ангел-хранитель благородной семьи, появилась чудная женская фигура.

- Моя дочь! - воскликнул Миколай Жвирский.

- Ядзя! - вскричал граф и протянул к ней руки.

Ядзя, во всем белом и страшно бледная, выглядела болезненно. Одна рука ее была перевязана шелковым шарфом.

- Отец! - воскликнула она своим ангельским звонким голосом и подошла ближе.

Миколай Жвирский схватил ее за здоровую руку.

- Это твой дядя, Ядвига,- сказал он, подводя ее к брату.

Граф с чувством прижал девушку к груди.

- О нет, не только дядя,- с силой сказал он.- Николай! Я понял тебя, я отгадал причину твоей мнимой смерти и твоей нынешней маскировки! Живи спокойно, я буду опекуном, отцом для твоей дочери!..

И братья снова сердечно обнялись. В волнении, поглощенные собой, они не заметили, что в эту минуту во дворе раздался громкий свист, и Костя Булий выбежал из комнаты.