- Я тебя слушаю,- ответил граф, сдаваясь.

Миколай потер лоб и задумчиво покачал головой!

- Тебе не надо напоминать, как проходили мои детские годы,- начал он, помолчав.- Ты знаешь, что я потерял мать еще грудным ребенком, а через год у меня уже была мачеха. Не знаю, по каким причинам, по каким злосчастным приметам я в первые же младенческие годы прослыл среди людей совершенным идиотом, существом от рождения умственно отсталым.

- Так казалось всем,- поспешил граф стать на защиту матери.

- И поэтому никто не счел нужным всерьез заниматься моим воспитанием. Я, как животное, был отдан во власть слепых инстинктов,- с горечью продолжал старший брат.

- Миколай, Миколай,- мягко прервал его граф.

Но Миколай Жвирский, не обратив на это внимание, продолжал:

- Отец уже тогда временами терял рассудок, а вскоре и вовсе обезумел; другие же не чувствовали себя обязанными заботиться о развитии несчастного недоумка; так я и рос, едва умея читать и писать, темный и неотесанный, дикий, несдержанный, все меня презирали, отталкивали, в частности ты, мой брат.

- Миколай! - снова прервал его граф, неприятно взволнованный.

Тот тряхнул головой.

- Еще пока с нами жила славная пани Тончевская, была хоть одна душа на свете, которая занималась мною, моим развитием, но когда она покинула усадьбу, я был брошен совершенно.

- Но помилуй, у нас с тобой были одни и те же гувернеры,- возразил граф.

- Они заранее видели во мне неуча и недоумка, тем самым оскорбляли мою гордость и вызывали отпор. Нарочно, назло им я отказывался от учения. Отталкиваемый всеми, я тоже всех от себя отталкивал; некрасивый, неуклюжий, дикий, глуповатый Миколай нигде не находил для себя убежища милее, чем в красной комнате, около отца, которого страстная любовь к родине лишила здоровья и разума.

При этих словах глубокое волнение отразилось на его лице и слезы блеснули в глазах.

- И знай, что отец при всем своем безумии научил меня большему, чем все твои гувернеры при всем их уме.

Он вдруг прервал свою речь и стремительно провел рукой по лбу.

- Но нет… не об этом я буду сейчас говорить,- снова начал он.- А о том, как, темный, дикий, неистовый, я тогда впервые испытал чувство, о котором прежде не имел никакого представления.

- Ксенька,- прошептал граф и невольно опустил голову.

- Ксенька,- горячо подтвердил Миколай.- Да, о ней буду я говорить. Зыгмунт, я искренне любил ее.

- Простую девку! - прошептал граф, не поднимая головы.