Женя раздавлен и растерян.

– Но я… Но я.

– Подойдите ко мне в кабинет, Гурц, – развернувшись, холодно сказала заведующая. Женя услышал затихающее цоканье ее каблуков, поднимающихся по ступенькам морга.

Толпа позади превратилась почему-то в студентов-практикантов, которые, став свидетелями ссоры, не запланированной в их программе по знакомству с больницей, а оттого неожиданной, робко топтались на месте, ожидая продолжения экскурсии.

– Чего, блять, застыли?! – крикнул на них Женя. Ответом ему послужила тишина и потупленные взгляды. Не встретив никакого сопротивления, Жене стало стыдно за свою секундную слабость и резкий тон.

– Вы… Ребят, простите… Тут просто ошибка какая-то вышла, – слегка смущенно сказал он.

По коридору, ведущему в отделы морга, прокатился звук циркулярной пилы.

– Ребят, я на минутку, – с этими словами он рванул к кабинету, откуда доносился звук.

Распахнув дверь, он увидел перед собой картину, от которой тошнота подступила к горлу: его мама, окоченевшая, лежала на столе, уже раздетая, и один из патологоанатомов подносил ревущую и вращающуюся пилу к ее голове.

– Мужики, вы чего! – что есть мочи заорал он.

Пила почему-то ревела так, будто они были не в морге, а на лесопилке.

– Вы ебнулись? – он с ужасом схватился за голову. – Мужики, вы че творите? Она же живая!

Несколько пар рук схватили его сзади и потащили к двери.

– Стойте! Проверьте! – он орал так, что от своего крика в ушах стоял звон.

– Она спит! Пульс! Проверьте пульс. Я ее спасти могу!

Но казалось, его никто не слышал. Он вырывался, но тщетно. Когда он вцепился пальцами в дверной косяк, несколько рук в белых рукавах бережно, но настойчиво разжали его пальцы.

Дверь с шумом захлопнулась.

Женя открыл глаза.