– Неважно! – вскрикнул голем.

– Если всё это правда, нас ждут большие неприятности, – посерьёзнел Оливье.

– Почему это? – бросился в бой Евлампий.

– Потому, что хозяева будут искать, куда делся их гомункул.

Голем фыркнул, а я подумал, что дядя прав. Если пресловутый магистрат существует, страшно представить, что нас ожидает.

– Вы правы, они захотят вернуть гомункула. Но пока я в архиве и выполняю свою работу, они ничего не знают! – пообещал архивариус.

– Тяжело быть в двух местах одновременно…

Дядя резко остановился, перегородив нам дорогу.

– Как началась мировая война? – потребовал он, уставившись Мровкубу в глаза.

– Бессмыслица! – взвился Евлампий. – Об этом знают все!

– Бессмыслица – твоя жизнь, – бросил Оливье, не глядя в сторону голема, а продолжая в упор рассматривать архивариуса. – Если ты тот, за кого себя выдаешь, то знаешь!

– Начало войны известно самому бестолковому студиозусу в тридцати миров, – проворчал голем.

– Нельзя говорить об этом в присутствии юноши? – заюлил Мровкуб.

– Заклятье не позволит, даже если захочу, – кашлянув в рукав, оборвал дядя. – Скажи одно слово. Я пойму!

– Мировая война началась с восстания, – пробормотал Мровкуб и опустил глаза.

Оливье кивнул.

– Это не значит, что я тебе верю, – сказал он и пошёл дальше.

– Какое восстание? О чём вы? – загалдел Евлампий.

– Объясните, – не так уверенно, как он, попросил я.

– В другой раз, – пообещал архивариус, не поднимая глаз.