Второй гвардеец, со скучным вдавленным лицом и острыми глазами, прошёл мимо и застыл за нашими спинами.

– Чё приперлись? – заорал круглолицый, вперившись в дядю.

– Упали с радуги! – в тон ему завопил Оливье, выпрямляясь.

Я затравленно оглянулся. Бледные полосы, ещё висели над пустошью, подтверждая наше преступное проникновение в Благодатные земли.

– С какой целью упали?

– Всемирный банк!

Гвардеец, переставив толстые кривые ноги, подкатил вплотную, пристально всматриваясь в единственный дядин глаз:

– Грабить?

– Завещание составлять! – вздохнул Оливье. – Моя карьера погибла, – печально добавил он.

– Он говорит правду! – зачем-то добавил голем.

– Все там будем. В повозку! – приказал круглолицый.

– За что? – возмутился Евлампий.

– Цвет неба своей радугой испортили!

Второй гвардеец со вдавленным лицом и острыми глазами подтолкнул Оливье в спину. Дядя, продолжая улыбаться и корчить гримасы, поднял руки.

– Сдаюсь! – заорал он, маршируя на месте.

От его безумной весёлости было ещё страшнее.

– Жуткая карета, – пробормотал я, косясь на маленькие окошки в борту.

– Она проклятая, – прошептал архивариус. – Могущественный чародей тренировался перед гонками, а когда его оштрафовали за лихую езду, в ярости проклял кареты, сказал: «Чтобы поганые колёса никогда не оскверняли землю и ни одно живое существо не тянуло повозки», – он покачал головой. – Сбылось, по сей день развеять не могут. Зато из них получились превосходные заклинатики.

– Разговорчики! – рявкнул круглолицый.

Оливье влез в карету и развалился на деревянной скамье. Я сел к окну, а рядом притулился архивариус. Гвардейцы, не сводя с нас сердитых глаз, устроились напротив. Круглолицый стукнул по крыше, и борт, скрипя, заехал на место.