Лилли не была общественным деятелем, но про себя подумала, что, может быть, у них вовсе нет предпочтений — это Мэдисону Гранту никогда в жизни не приходилось рубить дерево или сажать что-либо ради пропитания. Продолжая смотреть в окно, она начала пальцем открывать край конверта.

Грант продолжал что-то бубнить.

— Покупка Джорджем этой земли сможет восполнить нехватку и истощение путем направленного, разумного лесничества, и, более того…

Она тихонько вытащила письмо из конверта. Ее пальцы пробежали по листку, будто она могла прочесть ими то, что там было написано.

Грант, похоже, сменил тему, перейдя от своих драгоценных хвойных к балу-маскараду миссис Астор. Да он заткнется когда-нибудь? Одно дело выносить приставания мужчин, от которых ей могла бы быть какая-то польза. Но человек, который не сделает ей ничего хорошего…

— Вы, мистер Грант, выпускник Йеля. С вашими огромными связями, не говоря уж о вашей работе по спасению американских бизонов и винторогих антилоп, вы должны быть невероятно занятым человеком. — Словно кость, брошенная голодной собаке, лесть должна была на какое-то время утихомирить его, чтобы замолчал.

— Кажется, мисс Бартелеми, я видел вас несколько раз в Мет в этом зимнем сезоне. Хотя, к своему удивлению, ни разу — в обществе вашего друга Вандербильта.

Лилли смерила его взглядом. И не ответила на вопрос в его намеке.

— Хотя, — продолжал он, — он сделал нам обоим честь, снова пригласив в Билтмор.

Она так и не выдала Мэдисону Гранту своего разочарования Джорджем, который, известный тем, что посещал оперу иногда четырежды в неделю, не предложил ей сопроводить ее туда ни разу за этот сезон. Но все же она сейчас ехала в его личном вагоне, его племянница Эмили спала в кресле в дальнем углу, и на сей раз они остановятся прямо в его доме, потому что официальное открытие Билтмора уже состоялось.

— Что, — заметила Эмили на станции только этим утром, — гораздо больше всего того, чего удалось добиться любой другой молодой женщине из нашего круга.

Грант взял журнал со столика слева от него.

— Я сам очень люблю оперу.

— Да, — согласилась она, продолжая его игнорировать.

Сама она оперу ненавидела. Во-первых, это в помещении. Во-вторых, там собирались все те, кого волнуют эти светские правила. Единственный риск, которому она там подвергалась, было отклониться слишком далеко на своем кресле в ложе и не увидеть своего имени в какой-нибудь колонке типа «Светская хроника» в New York Times в качестве одной из перечисленных светских персон.