В православном историческом регионе существовала традиция симбиоза церкви и государства, при котором глава светской власти контролировал главу религиозной[489]. Если мы посмотрим на пример России, то там после смены режима религия переживала возрождение, и к 2010 году по всей стране появилось более ста православных братств[490]. Тем не менее, вопреки расхожему мнению, церковь была не системообразующим институтом, а скорее, идеологической накидкой, наброшенной на российскую политическую систему. Исследователи пришли к выводу, что после распада Советского Союза влияние Русской православной церкви (РПЦ) в политической сфере было относительно слабым[491], и она ориентировалась на общинную сферу, где ее влияние было велико[492]. А уже в разгар путинского правления, то есть в режиме полноценно развитой патрональной автократии, можно было наблюдать взаимовыгодное слияние церкви и государства идеального типа. Как пишет Бен Джуда в работе, посвященной комплексному анализу путинского режима, «бюджет [Русской православной церкви] сейчас не разглашается, но [ее] состояние оценивается как минимум в несколько миллиардов долларов. [Размеры ее] имущественного комплекса начали бурно расти после принятого в 2010 году закона о возвращении РПЦ всех земель, экспроприированных во время Октябрьской революции. Так она стала крупнейшим земельным собственником в России. [С другой стороны], патриарх [фактически поселился] в Кремле и благословляет президента после каждой инаугурации, а также регулярно появляется на телевидении вместе с Путиным и его министрами, тогда как священники РПЦ уже давно на деле стали поборниками и пастырями партии и государства прежде всего»[493]. Неудивительно, что в конце 2018 года Украина, которая расположена по восточную сторону от границы между православным и западно-христианским историческими регионами, решила учредить новую церковь, которая была бы независима от российского влияния, что привело к расколу религиозной власти после длительного периода противостояния между властями светскими[494].

Наконец, мы можем обратиться к западно-христианскому историческому региону. В Венгрии, единственной патрональной автократии в регионе, слияния церкви и государства не происходило, так как они были отделены друг от друга еще до наступления коммунизма. Вскоре после смены режима слияние главных церквей с политической сферой стало очевидным. На выборах 1998 года спонсорами «Фидес», у которой иначе не было бы достаточной финансовой поддержки, стали Католическая и Кальвинистская церкви, поскольку риторически партия вернулась в христианское русло. Это помогло «Фидес» не только сэкономить много денег на предвыборной кампании, но и заработать себе общенациональную известность, а также повлиять на те группы избирателей, выбор которых обычно не был основан на их вероисповедании[495]. После 2010 года, ознаменовавшегося установлением однопирамидальной патрональной сети, особое внимание в рамках стратегически важной системы общего начального образования уделялось церковным школам (1) для налаживания каналов политически контролируемой социальной мобильности и (2) в целях насаждения идеологии и препятствования развитию критического мышления[496]. Находясь под влиянием приемной политической семьи, венгерские церковные лидеры были склонны ориентироваться скорее на Орбана, чем на главу церкви. Показательным примером этого является несогласие церковных лидеров с позицией папы по миграционному вопросу во время миграционного кризиса, когда «Фидес» также использовала крайне резкую антимигрантскую риторику[497].