– Тогда у тебя есть отличный шанс это сделать. – Тот отворил рассохшуюся, скрипучую дверь, ведущую в канаву для сточных вод.

В нос ударило резкое зловоние, от которого к горлу подкатила дурнота.

Еще менее приятным оказался вид Деспины, ждущей в тени.

Шахразаду снова охватило непреодолимое желание наброситься с кулаками на бывшую служанку – вернее, принцессу Парфии.

Та стояла, полускрытая под темным плащом, и криво улыбалась прежней госпоже.

– Выглядишь ужасно. – Затем наклонилась ближе и добавила: – А пахнешь еще хуже.

– Катись к Иблису![4]

– По сравнению с тобой он может оказаться более приятным собеседником, – ничуть не оскорбленная, Деспина еще шире расплылась в улыбке.

– С тобой-то я точно никуда не пойду, – процедила Шахразада, едва сдерживаясь, чтобы не начать кричать. – Сначала ты изображаешь из себя одного человека, потом – совсем другого. Не успеваю за тобой следить. Просто скажи: хоть что-то в твоих словах было правдой?

– Я родилась во лжи, – пожала плечами Деспина. – Лучше ответь, как можно изменить собственную судьбу?

– А как можно добровольно прислуживать такому отвратительному отцу? – язвительно парировала Шахразада.

– Я подозревала, что ты захочешь это узнать, – невесело улыбнулась бывшая служанка. – Не возражаешь, если мы будем говорить на ходу?

Шахразада сложила руки на груди и осталась стоять на месте, подумав: «Никуда не пойду с этой предательницей до тех пор, пока она меня не убедит в обратном».

– Вижу, что несколько недель с момента нашего расставания не уменьшили твоего упрямства. Очень жаль, – усмехнулась Деспина. – Ну что ж, будь по-твоему. Рано или поздно так и так пришлось бы все рассказать. – Она покачнулась с пятки на носок, откинулась назад и подбоченилась – какая знакомая поза! – На смертном одре матушка раскрыла мне личность отца и вручила доказательство моего происхождения, повелев отправляться к нему в надежде, что он может позаботиться о дочери, пусть и незаконнорожденной. Больше родственников у меня не оставалось.

Хотя слова звучали легкомысленно, в глазах бывшей служанки мелькнула тень боли – след истинных чувств. Несмотря на ужасные запахи и отвратительное хлюпанье, Шахразаде пришлось приложить усилие, чтобы сохранить на лице бесстрастное выражение.

Деспина продолжила рассказ:

– После того как матушка умерла, я отправилась с Эгейских островов в Амардху, по пути выпрашивая или выменивая еду, а иногда и просто занимаясь воровством, когда же добралась наконец до дворца, стража попыталась вышвырнуть меня за ворота. Мне тогда было всего одиннадцать лет. Но один из офицеров сжалился и выслушал мои мольбы, затем взял данный матерью свиток с печатью отца, скрылся в недрах здания и вернулся лишь через несколько часов.