— Дай-то бог, — вздохнул Иван. — Конешно, твоя арифметика мне ближе и понятней. Но вот же черным по белому написано, — похлопал он по карману, в котором лежала газета. — Как быть? Подчиняться надо?
— А куда денешься?.. Придется.
— А как лучше: самому заранее все это ликвидировать или ждать?
— Не, я заранее не буду! — решительно сказал Неботов. — Ликвидируй, нарушь все хозяйство, а потом попробуй, наживи заново! Ого! Буду пока делать, как надумал. А там видно будет.
— Ну, ладно… — Иван поднялся с бревна. — Давай, работай. Может, ты и прав. Пойду, буду штось придумывать и я. Хоть гони скотину в кучугуры и там в старых штольнях оборудуй сарай. А кого приставишь смотреть? Гришка мал, один бояться будет. Если б скооперироваться с кем… А будет много народу, скорей обнаружат. Видать, мне не отвертеться…
Нагнув голову, Иван медленно, враскачку пошел домой. Обратно он шел улицей, поглядывал во дворы, у кого была скотина, высматривал, чем заняты хозяева, хотелось знать, что затевают другие. Но с улицы все было спокойно. До самого дома из «частников» он никого больше так и не встретил.
8
Смеркалось. За клуней догорала вечерняя заря. Иван заглянул в сарай, там при тусклом свете пятнадцативаттки, от которой толстыми мохнатыми проводами тянулись в разные стороны паутины, он увидел Гришку. Гришка говорил разные ласковые слова корове, а потом подставлял ей голову, и та языком зализывала ему чуб.
— Молодец, Маня, — приговаривал Гришка. — Молодец… умница… Ну, еще разок.
— Гришка, ты что там делаешь? — подал голос Иван.
— Да… это я так… — засмущался Гришка и стал усиленно приглаживать волосы.
— Чуб навостряешь? Никак жениться задумал?
— Я травы и ей вон нарвал… — пытался Гришка перевести разговор на другую тему.
— У кого ж ты перенял это? Дядь Петька научил? Это тот, как стал женихаться, каждый вечер перед улицей приходил к корове, как к парикмахеру. И ты?
— Не…
— Што «не»?
— Она сама… Я ей травы положил, а она…