— Не… не… Откровенно говоря, не знаю…

— Да ты не крути. Говори, что есть.

— Определенного ничего.

— А неопределенного?

— Ну приходила ко мне как-то его жена, Ольга Тихоновна. Жаловалась, будто он с Конюховой… А фактов, конечно, никаких. Но я поговорил с ним. Должен же я реагировать на заявление? Деликатно так намекнул ему: «Брось, говорю, путаться с этой бабой». А он: «Пошел ты, говорит, к…» Ну, и послал, естественно, меня по-латыни, как говорят. Выразился. «Не твое дело, говорит. Ты что, в колхоз приехал бабьи сплетни собирать или партийно-воспитательную и культурную работу налаживать? У тебя что, других дел нет? Пройди, говорит, по домам, посмотри, как люди живут, побеседуй. Узнай, почему в хороших современных домах люди снова русских печей понастроили, почему не хотят расставаться ни с чугунками, ни с ухватами. Мы сейчас газ внедряем, завезли плитки, баллоны. Это же мечта — газ в квартире! А многие отказываются. Одни боятся газа, другие просто не мыслят себе кухню без русской печки. Пройди, разъясни людям, помоги. А в мою личную жизнь не лезь, делать тебе там нечего. Моя печаль, моя забота, никто в ней не помощник». Вот такая беседа состоялась.

— Значит, выходит, не отрицал своих связей с Конюховой? — уточнил Потапов.

— Так точно. Выходит, нет, — согласился Гришанов.

— Да, дела… Серьезные дела у него там, а ты проморгал, — упрекнул секретарь Гришанова. — А за Бамбизова ты отвечаешь головой. Герой должен по всем статьям оставаться героем, и в этом помогать ему обязан ты. На то тебя и послали к нему.

— Трудно мне с ним, Федор Силыч. Он стал ко мне холоден, не делится ничем. Скрытничает, — пожаловался Гришанов.

— Уметь раскрыть душу любого человека — вот святая святых партийного работника.

— Это я понимаю.

— Ладно, иди. О нашем разговоре никому ни слова.

— Слушаюсь, Федор Силович.

— Узнаешь какие подробности, доложи немедленно.

— Слушаюсь…

Вышел Гришанов из райкома — распирают неопределенные чувства и мысли. На душе гадко, будто подлость сделал. А ведь ничего не врал секретарю, правду говорил. Но как говорил — доносил. А зачем? Гипнотизирует его Сякина, настраивает на вот такой разговор, уверяет, будто Потапов конфликтует с Бамбизовым. Поэтому не может совладать с собой Гришанов, старается угодить секретарю. И всякий раз огорчается: чувствует — не угодил.

Обидно и то — сам для себя никак не определит Гришанов, на чьей стороне он. При Потапове — думает по-потаповски, а вернее — по-сякински, слушает Бамбизова — вроде тот прав. Хотел быть нейтральным — не получилось: Потапову, знает, нейтрал не нужен, а Бамбизов… О, как поначалу обрадовался Бамбизов приезду в колхоз Гришанова! Словно истосковался по живому человеку, набросился на него — рассказывал, советовался, мечтал при нем вслух…