– Ты голоден? – спросила она, обернувшись.

– Нет. – Он уже завязывал галстук. – Но если ты голодна, можем где-нибудь поужинать. Рестораны еще существуют?

– Существуют, – ответила она.

В сравнении с Парижем ресторанов в Москве, конечно, было мало, но она и в имеющихся не нуждалась. Ходила с Андрюшей в кафе «Красный мак» на углу Столешникова и Петровки, там подавали мороженое с кремом и взбитыми сливками, Андрюша называл его трехэтажным и очень любил. Но не звать же Сергея на мороженое.

Он выглядит так же безупречно, как всегда. Что связано с этим словом?.. А! Когда-то он говорил, что она слишком уверена в его безупречности. Сохранилась ли у нее та уверенность? Как бы там ни было, этот льняной нездешний костюм идет ему чрезвычайно. Ему теперь сорок шесть лет. Для мужчины – расцвет. Так считают, кажется. Впрочем, по отношению к нему – не кажется. Интересно, английский у него галстук или монпарнасский? Какие же глупости ей интересны! Но что делать, если не стало безразлично все связанное с ним?

– Да, пойдем в ресторан, – сказала она. – Сейчас переоденусь.

– По-моему, не обязательно. Платье прекрасное.

Он произнес это тем отстраненным тоном, каким делают комплимент посторонней женщине. Это лишь подтверждало ее догадку о том, что она значит в его жизни.

– Домна сшила, – сказала Ксения.

– Однако!

– Она училась шитью у монашек. Те, оказывается, не только рясы шили. Все же подожди, пожалуйста, я приведу себя в порядок.

Умывшись и причесавшись, она вернулась в комнату. Сергей стоял у окна, глядя на улицу. В тусклом вечернем свете его силуэт едва угадывался. Он был так отделен от нее, так как-то невозможен… У нее стеснилось дыхание.

Ксения выдвинула ящик стола и достала из эбеновой шкатулки колье с песчаной розой. Нэп давно кончился, Торгсин, где она за франки из своей парижской сумочки покупала обувь для Андрюши, закрыли год назад, одежда в обычных магазинах продавалась такая, что на нее и смотреть не хотелось, к тому же за ней надо было стоять в длинных очередях. Но денег, которые каждый месяц приносил в конверте Федорец, хватало вполне, тем более при Домниной рачительности. Ксении почти не приходилось тратить те, что она зарабатывала уроками, и она клала их на сберегательную книжку, каждый раз с горечью думая, что непонятно, для чего их сберегает. А крепдешин, немыслимо вообще-то дорогой, она купила в ЦУМе, где ассортимент был более разнообразным и даже утонченным. Платье из такой ткани, если бы шить в ателье, обошлось бы рублей в двести, наверное. Крепдешин был расписан по светло-бежевому фону едва различимыми бледно-золотыми цветами. Ксения выбрала его потому, что узор подходил к единственному ее украшению.