– Хотел забыть.

– Правда хотел?

– Неправда. Но считал, что это нужно.

– Кому нужно?

– Кэсси! – Он коснулся щекой ее руки, лежащей на его плече. – Я и надеяться не мог…

Он замолчал, будто захлебнулся.

– На что? – спросила она.

– Ведь ты должна меня ненавидеть.

– Я тебя люблю, Сережа. – Произнести это оказалось так легко, что Ксения чуть не засмеялась. – Если бы ты знал, какое это счастье! Что могу тебя любить, – пояснила она, заметив, что он не понял, что она считает счастьем. – Ведь я ничего не чувствовала уже, совсем ничего. Жила как заржавленная.

Он судорожно сглотнул и произнес прерывисто:

– Я ничем этого не заслужил.

– Но ведь… – Ее голос дрогнул. – Ведь я не стала тебе чужою?

Она не знала, какой услышит ответ. Для другого человека все иначе. И что Сергей не другой человек, может быть всего лишь ее личной иллюзией.

– Нет. – Короткая улыбка мелькнула в его глазах. – Вот это уж точно нет. Как-то ты с самого начала не была мне чужою. Странно было бы, если бы это вдруг изменилось.

Во «вдруг» вместилось десять лет. Но Ксения не стала напоминать ему об этом. Не то чтобы не хотела его укорять, просто ей самой теперь казалось, что этой пропасти не было, так легко она через нее перешагнула.

Сергей снова опустил голову. Его губы коснулись ее колена. То есть платья над коленом. Платье было летнее, сквозь легкий крепдешин она почувствовала жар его губ. И его рук, когда он сдвинул ткань с ее колен. И его дыхания, его поцелуев, все выше поднимающихся по ее ногам. Она уже забыла, как это, когда желание связано не с фантазиями о нем, а с ним самим. И с его желанием… Вот это уж было совсем внове – он никогда не хотел ее прежде. Та ночь на алжирской террасе в счет не шла, то его желание не было направлено на нее, да и не желание тогда у него было, а нервное напряжение, она лишь много позже это поняла. Но сейчас!.. Ксении казалось, что его поцелуи обжигают ей ноги, живот, она вздрагивала, как от боли. Отрывистые слова, смысла которых она не сознавала, рвались с ее губ. Ей показалось, он что-то на них отвечает, но что, она уже не могла разобрать. Мелькнули, падая на пол, его пиджак, рубашка, взметнулось ее платье… Сергей снова встал перед нею на колени, она положила ноги ему на плечи с бесстыдством долгожданным и бесстрашным, и все ее тело потянулось к его губам, и руки его были так же неуемны, как губы, как весь он был неуемен в своих ласках, нежных и жадных, неведомых ей никогда прежде, а теперь заставляющих ее вскрикивать и стонать. Она хотела его в себе, хотела его всего и не могла сказать ему об этом, потому что не могла произнести ни единого отчетливого слова.