С. С. Все равно же в голове продолжается работа над произведением.

Н. Л. Еще бы. Вот ты спишь, а тебе снится, как играется музыка. Если учишь что-то новое, разучивание не прекращается ни на минуту. Правда, в своем отношении к инструменту все люди разные. У меня есть знакомые музыканты, которые могут не играть месяц-полтора и оставаться в той же форме. Уникальное свойство физиологии. У меня такого нет. Зато этим людям выучить новое произведение намного труднее, чем мне. У всех разные способности. Если я не поиграю месяц, то даже для того, чтобы сыграть самое играемое из репертуара, мне нужно недельку перед ответственным концертом восстанавливаться.

С. С. Что такое техника для тебя? Понятно, что не самоцель. Но это средство для создания той или иной интерпретации?

Н. Л. Безусловно. Более того. Я считаю, что в разных областях и творчества, и жизни молодой человек, тем более юный музыкант, обязан проходить этап, когда техника на какое-то время должна стать самоцелью – нужно научиться определенным техническим приемам. На этом, между прочим, в известной мере и строится советская фортепианная школа, о которой мы сегодня говорим. Я учился в ЦМШ, где техника отрабатывалась безукоризненно: мы должны были играть экзамены и зачеты, определенные этюды, сдавать экзамены по гаммам, арпеджио. Сейчас разница между советской – ну или российской – школой и школами зарубежными нивелируется: наши выдающиеся педагоги преподают повсюду и резко вырос уровень и западных пианистов, и особенно восточных. И все же до сих пор встречаются профессионально печальные случаи, когда слушаешь приезжего музыканта и понимаешь, что способности у него выдающиеся, однако в арсенале чего-то не хватает именно из-за того, что у него не было такой школы.

С другой стороны, Рихтер не учился в специальной музыкальной школе и, по-моему, даже Володось не учился, а у них в арсенале есть всё. Но это исключения. Отсутствие выучки за счет молодости, энергетики, способностей можно компенсировать, однако чем дальше, тем яснее технические изъяны будут видны именно в интерпретации. Чтобы завуалировать несовершенства, такие музыканты начнут избегать или особых кульминаций, или определенных музыкальных образов. А когда им будет сорок – пятьдесят, выяснится, что их музыкальный кругозор неизбежно сужается, потому что они выбирают только те образы, которые могут воплотить. Звучит жестоко, но это так.

Молодого Гилельса и многих других великих исполнителей в годы их юности умные, тонкие критики упрекали в том, что у них превалирует техника, что они недостаточно глубокие музыканты. Но за счет этой техники Гилельс, и Рихтер, и Николаева могли создавать шедевры и в пятьдесят лет, и в шестьдесят.