– Не имеет?

– Сначала я подумала, что тебе нужна только я. Что мне в какой-то степени несложно понять. Но я все равно обратила внимание, что все произошло так быстро. Так называемое расследование и весь путь до того, как вы нашли тело и смогли обвинить меня. Невероятно быстро, на самом деле. Думаю, мы говорим о часах, что есть своеобразный рекорд. Оглядываясь назад, я понимаю, что ты уже все знал, и тебе просто оставалось направить отряд в нужное место, чтобы они нашли его тело.

Слейзнер покачал головой.

– Тебе нужно стать автором детективов. Не то чтобы нам нужен еще один бывший коп с плохой прозой и слишком богатым воображением. Но точно как плохие пластмассовые игрушки и уродливые сувениры вдоль пешеходной улицы, я уверен, их бы покупали.

– Так как ты объяснишь, что мы нашли отпечатки пальцев Хеска здесь, у тебя в квартире? И не только в одном месте, а в нескольких, например, на стакане из-под виски.

Слейзнер не отвечал, а просто сидел, впившись в нее глазами и пытаясь прочесть ее мысли.

– Если тебе интересно, на ковре в гостиной мы также нашли несколько волосинок, которые, возможно, принадлежат ему. Но это еще предстоит выяснить. Обычно результаты анализов приходят через несколько дней.

Адамово яблоко Слейзнера поднималось и опускалось в такт с его кивками, и Дуня почти ощущала, как в нем созревает решение.

Но вместо того, чтобы что-то сказать, он откашлялся, и не один, а много раз, пока не набрал достаточно большую порцию слюны, которую затем направил прямо в камеру. Было ли это удачей или мастерством, бежево-желтый вязкий сгусток приземлился прямо в центр объектива.

– Я расцениваю это как то, что ты не собираешься вообще ничего признавать или рассказывать.

– А может, ты и не такая уж чокнутая.

– О’кей. – Она вздохнула и повернулась к Фариду. – Давай не тратить память без необходимости.

Фарид выключил камеру и достал салфетку, чтобы вытереть объектив. Тем временем Дуня встала и подошла к Слейзнеру, где она присела на корточки так, что оказалась на уровне его глаз. До сих пор в его поведении не было ничего такого, что бы удивило ее. Она никогда не рассчитывала на то, что он просто возьмет и во всем признается.

До сих пор это была всего лишь разминка, чтобы дать ему понять, чего от него ждут. Только сейчас они собирались заставить его говорить по-настоящему.

– Помнишь то чувство, когда впервые катаешься на американских горках? – спросила она, ожидая реакции, которой не последовало. – Ну, когда поднимаешься по первому длинному склону, медленно, медленно, направляясь к вершине. Ты в ужасе и сожалеешь о том, что стоял в той очереди, и единственное, что хочешь сделать, это сбежать оттуда. В то же время в этом есть что-то щекочущее нервы. Что-то, что с нетерпением ждет того, что произойдет, когда ты преодолеешь вершину и начнешь спускаться. Когда позволишь себе потерять контроль и просто катиться вперед. Именно так я себя сейчас чувствую.