Свейн мельком взглянул на нас – он заметил, что мы вошли, – а потом снова сосредоточился на пергаменте, лежащем на столе. Ни единого слова, никакого приветствия. Посланец указал нам на один из столов, за которым мы и расположились вместе с Сигурдом, сыном Буи. Перед нами поставили кубки и кружки, налили пиво, принесли нарезанное мясо кабанчика.

Мы приступили к трапезе. Мы были голодными, поэтому все наше внимание было приковано к мясу и пиву, пока Хальвар не толкнул сидящих рядом и не попросил быть аккуратнее с выпивкой. Он повелел передать его слова дальше. После этого мы оставили кружки с пивом в покое. Немного насытившись, мы начали приглядываться к другим гостям в зале. Большинство явно принадлежали дружине Свейна, их руки были покрыты шрамами, а сами они не сводили глаз с нас. Столы в палате располагались так, как это было принято в больших пиршественных залах: по ряду столов с каждой стороны от центрального прохода и еще по ряду за ними. Стол Свейна стоял в нескольких саженях от огромного очага, за него и сел Сигвальди с какой-то женщиной. Эта женщина была не единственной из присутствующих в зале, женщины сидели за многими столами. На всех были ожерелья и красивые застежки, сверкающие золотом и янтарем, но ни одна из них не была так нарядно одета, как та, которая сидела за столом со Свейном. На ней было пурпурно-красное платье, плотно прилегающее к рукам и груди. На шее висели три толстые золотые цепочки с драгоценными камнями. Золото было вплетено и в ее темные косы, свисающие по обеим сторонам лица. Они были такими длинными, что уходили далеко за край стола. Она была моложе Свейна. Вряд ли ее можно было назвать красавицей, лицо было широкоскулым и мужественным, а брови слишком широкими. Руки были непривычно большими для женщины. Левой рукой она теребила свои косы и цепочки, а правой держала рог, покрытый золотом.

Свейн пообещал дать нам ответ на требование Вагна, но, казалось, забыл об этом. Он часто прикладывался к самому огромному рогу из когда-либо виденных мною, а наливальщик постоянно подходил к нему и доливал пиво. Хальвар прошептал сидящим рядом, чтобы мы не теряли бдительности, поскольку Свейн становился вспыльчивым и непредсказуемым, когда напивался.

Долго мы просидели за столами в ожидании, что Хальвар поднимется и спросит у Свейна, какое решение он принял. Будет ли он продолжать платить дань, сохраняя союз с йомсвикингами? Призна́ет ли Сигвальди Вагна новым хёвдингом йомсвикингов? Меня не покидало чувство, что все это была игра, мы все понимали, что Свейн Вилобородый больше не будет платить подать, а Сигвальди, исподлобья смотревший на нас, предпочел бы отрубить нам всем головы, если бы ему позволили.