Но этого не произошло. Я услышал шаги возле центрального входа, и только отпрянул от Сигрид, как появился Эйстейн, с раскрытыми от удивления глазами и открытым ртом. Он отпрыгнул к двери и прикрыл ее, потом запер ее на засов и навалился на нее сам, как будто боялся, что кто-то попытается зайти внутрь.

Больше между мной и Сигрид ничего не произошло в тот день. Это даже и к лучшему, что пришел Эйстейн. Сигрид ушла в дом, где жили рабы, а мы с Эйстейном начали чистить скребницами лошадей. Эйстейн долго бормотал что-то себе под нос, а потом подошел ко мне и попросил, чтобы я не дал забеременеть рабыне, чем бы я с ней ни занимался. Если, конечно, не хотел видеть, как моего ребенка продадут или отдадут другому хозяину.

Слова Эйстейна не тронули меня, потому что уже на следующий день мы снова встретились с Сигрид на конюшне. Теперь мы встречались на поляне, как и договаривались вначале, но у Сигрид были такие же опасения, как и у Эйстейна, поэтому она не позволяла мне заходить далеко. Иногда мне становилось стыдно за то, что я так давил на нее. Мне надо быть сдержаннее, но я стал мужчиной, а женщины так до сих пор и не познал. Поэтому мне казалось, что я имею полное право вести себя так. Если бы мне была нужна любая другая женщина, я мог бы найти себе какую-нибудь внизу у Пристани. Вендские девушки больше не боялись нас, как говорили йомсвикинги постарше и поопытнее: когда мы проезжали на лошадях, в их глазах читалось восхищение. Я знал, что некоторые завели себе подружек в соседних хуторах в лесу и ниже по реке, а некоторые даже стали отцами, из-за чего появился «свободный день», когда они могли поехать к этим женщинам и побыть мужьями и отцами. Я завидовал им, именно тогда меня посетила мысль выкупить Сигрид. Как это можно было сделать, я тогда не знал, но отец рассказывал мне, что каждый раб может получить свободу, если выкупит ее. Мне надо было лишь раздобыть достаточно серебра…

Всю позднюю осень 998 года мы втайне постоянно встречались с Сигрид. Мы оба знали, что Бурицлав едва ли примет тот факт, что у меня отношения с рабыней, но Сигрид была лишь одной из его сорока рабынь, а поскольку теперь он не выходил из своих палат, мы могли встречаться не вызывая подозрения. Деверь прекрасно понимал, что происходит, и искоса смотрел каждый раз на меня, но я не боялся его. Скорее, наоборот, я дал ему понять, что заколю его без раздумий, если он хоть кому-нибудь расскажет.

Мы с Сигрид никогда не проводили всю ночь вместе. Я бы очень хотел не расставаться с ней, но она не решалась. Так же, как когда я прижимал ее к себе и мы целовались, я чувствовал ее всю целиком, но дальше поцелуев дело не шло.