– Когда я буду свободной, – шептала она мне. – Когда ты увезешь меня отсюда.

* * *

Пришла зима, начинался 999 год по христианскому летоисчислению. Зима выдалась странная – мягкая, но с постоянными вьюгами. В конце первого зимнего месяца на Вейтскуг налетел шторм и молния расколола на две части старый дуб в лесу неподалеку от города. Поговаривали, что Бурицлав был очень плох, но он крепился, потому что знал о старом предсказании: Белый Христос воскресит всех умерших, когда пройдет тысяча лет, исцелит всех болящих и будет судить всех неверующих. Бурицлав отправил гонцов во все поселения вендских земель: если кто-то встретит Белого Христа, он должен будет сказать ему, что тот получит столько золота и серебра, сколько пожелает, если только придет в Вейтскуг и исцелит горячо любимого всеми вендского конунга.

Йомсвикинги не давали себя одурачить такими россказнями. В один из вечеров к нам пришел Вагн и поинтересовался, не слышали мы что-нибудь о том, что некоторые из нас решили креститься. Он показал нам свой меч и сказал: «Это единственное, чему вы можете верить, ребята. И помните, Один устраивает пир лишь тем, кто сам вершит свою судьбу».

Я много думал потом над этими словами. Я слышал их не в первый раз, но тогда они сильно запали мне в душу. Я все думал, как забрать Сигрид с собой, куда мы могли бы отправиться, мне следовало ее выкрасть или же заработать достаточно серебра, чтобы ее выкупить. Последнее казалось сложным делом. Я мог охотиться и продавать шкуры торговцам, приезжающим на Пристани, но обычно у них самих были шкуры, которые они хотели продать. Я мог делать луки, но венды и сами их делали. В какой-то момент я подумал, что мог бы построить шнеку и продать ее потом. Если бы я поторопился, то мог бы завершить ее к весне. Но мы были далеко от моря, у крестьян не было много дел на реке. В итоге я решил, что лучше всего будет, если я ее выкраду, но пока не пришло время. Я хотел дождаться смерти Бурицлава. Тогда венды были бы заняты другим, и мы могли бы незаметно ускользнуть, отправившись на север.

Но Бурицлав оказался живучим, и вскоре ему стало лучше. Он даже вышел на улицу впервые за долгое время. Он опирался на палку, был очень слаб и жалок, но нашел в себе силы поднять одну руку и сжать кулак, и все дружинники испустили дружный крик, приветствуя его.

Кто-то говорил, что Белый Христос посетил Вейтскуг и исцелил вендского конунга, но когда Аслак заглянул к нам, он ворчал, что все дело в мужской силе да, может, еще в каком-то колдовстве, он еще добавил, что самолично побьет того йомсвикинга, который надумает креститься. Я его тогда не слушал, потому что меня одолевали собственные мысли. То, что Бурицлав теперь снова был на ногах, придавало ему ореол бессмертия, а это пугало меня. Теперь было опасно продолжать наши встречи с Сигрид. В какой-то мере я оказался в ситуации, похожей на ту, в которой побывал мой брат, ведь я встречался с женщиной, принадлежавшей другому, и, если Бурицлав узнает об этом, мне придется несладко. В тот вечер я поклялся себе, что дальше так не может продолжаться.