– Ты сам не лучше, – ответила Аня, не воспринимая его слова как оскорбление. Даже наоборот, развеселилась от того, что человек, похожий на бездомного, называет их некрасивыми.

– Именно, – подтвердил Лукас. – Никогда меня ещё не называл уродом такой урод, как ты.

– Хорошее из нас трио, а? – спросил Максимилиан. – Трио уродов.

– Трио уродов, – повторила Аня. – Звучит как название для группы.

Ещё несколько часов они разговаривали и вспоминали истории из жизни. Максимилиан оказался образованным человеком, что неудивительно, он ведь собрал радио из телевизора. Он сказал, что во время обучения в Империал-Колледже у студентов факультета прикладной механики ходила шутка. Они называли себя технарями до костей мозга, как бы подразумевая, что они разбираются в технике настолько хорошо, что во всём остальном имеют право разбираться плохо.

Весь вечер Максимилиан пребывал в хорошем настроении. Он подшучивал над собой и параллельно собирал микроволновый излучатель. Испытать его он собирался на микросхеме телевизора. Расплавленные резисторы и дорожки будут означать, что прибор работает. Аня надеялась, что останется бодрствовать вплоть до освобождения Максимилиана, однако его работа затянулась, и она больше не могла бороться со сном. Лукас помог ей добраться до кровати, на которую она легла прямо в одежде. На следующее утро Аня планировала проснуться и увидеть своего нового друга свободным.

Тюрьма. Хромой бегун

Тюрьма. Хромой бегун

Почти каждую ночь Андресу являлся один и тот же сон. Сначала он ходит по своему крылу в особняке, смотрит боевики в личном кинотеатре или занимается в тренажёрном зале, а потом внезапно подходит к зеркалу и один за одним со скрежетом вырывает свои зубы. Андрес ненавидел этот сон, но именно он приходил к нему беспрестанно.

Видения были очень реалистичными и отличались лишь незначительными деталями. Один раз он был в шортах и тяжёлых африканских бусах, в другой раз в деловом костюме. Затем сон продолжался по одному и тому же сценарию: Андрес видит зеркало, которое начинает манить его. Становится страшно, ноги сами несут его в нужную сторону, и вот он стоит перед своим отражением. Правая рука, словно чужая, медленно поднимается ко рту и достаёт сначала один верхний зуб, потом другой. Так продолжается до тех пор, пока в верхней челюсти не остаётся лишь голая десна. Затем рука принимается за нижнюю челюсть и продолжает процесс. В этом сне Андрес ничего не контролирует, лишь наблюдает со стороны, как его собственное тело уничтожает само себя.

Просыпается Андрес лишь тогда, когда в его улыбке не остаётся ничего, кроме крови и боли. За несколько недель в одиночной камере этот сон приходил к нему около пятнадцати раз, и после каждого пробуждения Андрес, скрючившись на деревянном полу, ощупывал полость рта, чтобы убедиться, что все зубы остались на месте. Из двадцати четырёх часов в сутках он спал всего три, и эти моменты скорее можно было назвать беспамятством, чем сном.