Но раньше мы, бывало, тоже не разговаривали с Энни во время тренировок, потому что нам нечего было сказать друг другу. В те годы мы молчали, храня секреты друг друга. И сейчас мы попали в схожую ситуацию.

«Она не станет говорить. Она сказала, что не будет…»

Но я знал, что это не совсем правда. Она сказала, что надеется, что ей не придется говорить.

Кор пригласил меня к себе домой в середине зимы. Энни он не позвал. Полгода назад Дак приглашал ее домой на праздник Летнего Солнцестояния, и она с радостью отправилась к нему. Я застал ее плачущей в пустом классе, а когда спросил, все ли с ней в порядке, она ответила, что ничего страшного не случилось. Когда навещал Криссу в лазарете и она поинтересовалась городскими новостями, я обнаружил, что не могу говорить ни об Отверженных, ни об Энни.

Я произносил речи на собраниях по поддержанию боевого духа, сочинял демократические манифесты под псевдонимом и проводил вечер за вечером на холме Яникула, попивая приветственное вино и изучая настроения, царящие в патрицианских кругах, как температуру воды. «Я лично не читал об этом, но слыхивал, что недавно Отверженные выпустили несколько интересных статей, – рассказывали они друг другу. – Они блестяще написаны».

Когда при упоминании Сына Революции на меня обращались многозначительные взгляды, я просто кивал в ответ, предоставляя им возможность ломать голову над этой тайной. Когда я попросил Дору Митрайдс об аудиенции перед следующим заседанием Консультативного Совета Золотых, она ответила, что посмотрит, что можно сделать. И когда шагал по улицам своего города, направляясь на собрания по поддержанию боевого духа, которому меня обучил этот режим, я вглядывался в лица, смотрел на металлические браслеты на запястьях людей и, трепеща от нарастающей уверенности, думал: «Довольно».

Потому я буду поднимать моральный дух граждан так, как от меня ожидал режим. Но однажды я произнесу речь другого рода, и народ будет готов к ней.

Мне просто хотелось, чтобы я не чувствовал себя так, будто действовал за спиной Энни, двигаясь к своей цели.

За три дня до праздничных каникул Зимнего Солнцестояния Кор подошел ко мне после уроков с листовкой, о выпуске которой я не знал. Карта города с заголовком «Зернохранилища Каллиполиса».

– Ты дал?..

Его лицо покрывала мертвенная бледность.

– Мегара попросила, – ответил он. – Но я понятия не имел, что они планировали сделать с этой информацией…

Он так же хорошо, как и я, знал, что, в отличие от моих размышлений об идеальных формах правления, эта листовка предвещала решительные действия. В духе Мегары и Джестера.