Набеги, бунты, насилие.

«Послание от Дочери Саутсайда, – гласила листовка. – Народ заслуживает знать».

ЭННИ

Мне не снились ночные кошмары с самого детства. Теперь же мне не давал покоя сон, от которого я не могла избавиться, который настигал меня каждую ночь, если я не посещала на дюнах Гриффа, и который вряд ли можно было назвать кошмаром, но я каждый раз просыпалась с ощущением, будто у меня вырвали сердце.

Во сне я просматривала списки отрядов, которые первыми будут атаковать противника, и обнаруживала, что все-таки записала Дака в отряд Ли. Но внезапно понимала, какая же я глупая, ведь Дак не пошел в атаку. Он был жив. Дак стоял прямо за углом, прямо там…

Я просыпалась с такой всепоглощающей надеждой, что меня прошибал пот. А после, хотя я этого не заслуживала, хотя я – последний человек, который этого заслуживал, тянулась под подушку и касалась кусочка кирасы Дака, думая, сколько же недель, месяцев или лет мне понадобится, чтобы забыть его лицо, как я забыла лицо своей матери.

Много лет назад я узнала, что нужно делать, чтобы кошмары не будили других. Зарывать звуки, которые не можешь остановить, в подушку, пока от недостатка воздуха не закружится голова и не высохнут слезы. Этот старый трюк был похож на давнего друга. Горе походило на давнего друга. Друга, который приходит ко мне и душит меня по ночам.

В один из таких моментов проделывания старого трюка я услышала чужие всхлипывания, доносящиеся с кровати в соседнем ряду.

Алекса была на ночном дежурстве, Крисса по-прежнему находилась в лазарете. Единственная стражница, оставшаяся в женском общежитии, – Дейдра, и я не думала, что, если зажгу лампу и подойду к ней, она захочет меня видеть.

Я – командир, ответственный за ту миссию. Из-за меня Макс проявил милосердие к питианскому наезднику-простолюдину, разорвавшему его на части.

Но когда мне удалось разбудить ее от кошмара, она свернулась калачиком в моих объятиях и заплакала.

– Прости, что разбудила тебя, – прохрипела она.

Прежде чем освоила тот трюк с подушкой, я тоже так говорила. Обнимая ее, я чувствовала, как на меня накатывает прилив сострадания, которое не выразить словами.

У меня хватит сил, чтобы вытереть собственные слезы и утешить кого-то еще.

В день, когда Отверженные обнародовали карту городских зернохранилищ, я находилась в Чипсайде и вместе с Пауэром следила за распределением пайков. Мы стояли плечом к плечу, наблюдая, как очередь огибает площадь, утрамбовывая недавно выпавший снег в коричневую кашицу. Наши драконы, плотно прижав крылья к телу, чтобы сохранить тепло, сгрудились на насесте, установленном в центре площади.