— Простите, я говорил не так, как подобает.

Опять наступила тишина. А потом Питер Кеннеди встал и подошел к сыну.

— Все правильно, — и он положил руку на плечо юноши. — Хорошо сказано, Рори.

Люси лежала, глядя на покатый потолок спальни. Она очень устала от слез и начала испытывать нечто вроде угрызений совести из-за своего поведения с Кэрри. Ей не свойственно было впадать в истерику, и она не знала, как же теперь себя вести. Ничто не наладится, пока она не извинится перед Кэрри, пока та не обнимет ее и не скажет, что прощает, но Люси не могла заставить себя встать, причесаться, умыться, спуститься в гостиную и предстать взглядам всех собравшихся. Еще не уехали Кеннеди, они остались на ужин, и от этого все было еще хуже.

У нее болела голова. Она чувствовала опустошение и в то же время ужасный голод. Она вспомнила, с каким мстительным удовлетворением швырнула трубку на рычаг, прервав воркование матери, расписывавшей, как она вышла замуж за Рэндала Фишера и как все они отныне счастливо заживут на благословенных берегах Флориды, омываемых теплым Гольфстримом.

Сейчас, в одиночестве, бесконечно несчастная, она упрекала себя за трусость. Надо было, напротив, обрушить на мать всю силу своего негодования и злости. Она, Люси, должна была заставить мать понять, как невыносима для нее сама идея уехать из Англии, убедить ее, что она, Люси, не допустит, чтобы вся ее жизнь пошла наперекосяк.

Однако уже ничего не исправишь. О, если бы она была старше! Если бы ей было уже восемнадцать, она находилась бы под защитой английских законов. С ней уже не могли бы обращаться как с вещью. Она могла бы жить там, где ей все знакомо и близко, где она в безопасности и сама может строить свое будущее. Однако четырнадцать лет — это ужасный возраст. Она уже не такая маленькая, чтобы не жаловаться, когда тебя швыряют туда-сюда, как мешок, но еще недостаточно взрослая, чтобы стать независимой. Ей и прежде жилось не очень-то сладко. Но теперь жизнь обещает стать совсем невыносимой.

В окошке над головой виднелось небо. Люси вообразила, как под напором холодного морского ветра распахнется окошко и ее вынесет наружу какая-то неодолимая сила, и вот она уже летит вверх и земля все дальше уходит из-под ног, а звезды с каждой секундой становятся все больше и ярче. И она, Люси, как ракета, летит на луну, чтобы никогда не вернуться.

Послышались шаги на лестнице. Кэрри. Только бы опять не сорваться! Люси ненавидела себя за то, что потеряла над собой контроль.

Раздался стук в дверь. Люси лежала, уткнувшись щекой во влажную подушку, и молчала. Дверь отворилась.