Не знаю, почему Тхато решила, что ей удастся похитить чужого детеныша. Не имею представления, было ли у нее вообще такое намерение или она почуяла близость льва и хотела оградить малыша от опасности.

Не понимаю я и того, почему стадо никак не отреагировало, когда Тхато пыталась унести слоненка. Она была старше Мареа, это верно, но не являлась членом их семьи.

Мы назвали малыша Молатлхеги. На языке тсвана это означает «потерянный».

В ту ночь, когда я чуть не потеряла Дженну, мне приснился кошмар. Я сидела недалеко от того места, где Тхато пыталась украсть Молатлхеги. Слоны переходили на возвышенное место, а по высохшему руслу вдруг потекла вода. Река бурлила, становилась глубже, и бег ее ускорялся. Наконец волна плеснула мне на ноги. На другом берегу я заметила Грейс Картрайт. Она вошла в воду в одежде, наклонилась, достала со дна гладкий камень и положила его себе за пазуху. Потом взяла еще один, второй, третий. Она набивала карманы брюк, куртки – и вот уже едва могла разогнуться под тяжестью груза.

После этого она начала заходить глубже в речной поток.

Я понимала, что вот-вот может случиться непоправимое. Пыталась окликнуть Грейс, но не могла выдавить из себя ни звука. А когда открыла рот, из него посыпались камни.

И вдруг я сама оказалась в реке, что-то неотвратимо тянуло меня ко дну. Коса расплелась, я отчаянно барахталась, хватая ртом воздух, но с каждым вздохом проглатывала камень – агат, колкий кальцит, базальт, сланец, обсидиан… Глядя вверх, я видела акварельное солнце и тонула.

Я в панике проснулась. Гидеон прикрывал мне рот рукой. Отпихнув его, я, брыкаясь, скатилась с кровати, и он оказался по одну сторону, а я – по другую, между нами воздвиглась целая баррикада из невысказанных слов.

– Ты кричала во сне. Того и гляди всех бы перебудила, – объяснил Гидеон.

Я заметила в небе первые кровавые всполохи зари. Оказывается, я провалилась в глубокий сон, а хотела урвать всего несколько минут.

Когда через час проснулся Томас, я спала в гостиной на диване, обхватив рукой маленькое тельце Дженны, словно бы охраняла дочь, чтобы никто не мог пробраться мимо меня и похитить ее, как будто подтверждала: отныне я всегда буду рядом. Томас посмотрел на меня мутным спросонья взглядом и поковылял на кухню за кофе.

Вот только на самом деле я не спала, когда он проходил мимо. Я размышляла о том, что практически всю жизнь мне ничего не снилось, за одним примечательным исключением: был такой период, когда разыгравшееся воображение каждую ночь показывало пантомимы из моих самых глубинных страхов.